притянут к суду – если не в качестве обвиняемого, то уж главным свидетелем обвинения наверняка. По закону он виновен в пособничестве террористам, а значит, ему грозит продолжительный срок тюремного заключения. В тюрьме ему не выжить – не выжить уже хотя бы потому, что в той же тюрьме, вероятнее всего, будут содержаться люди, которых он выдал, или их коллеги, которые не упустят случая разделаться с предателем.
Но даже если он выступит в суде как свидетель, ничего хорошего его все равно не ждет. Свою теперешнюю работу он потеряет, новой не найдет – кто же возьмет на работу человека, уличенного в связи с террористами? Да это и неважно, потому что на свободе, как и в тюрьме, его очень быстро отыщут и лишат жизни приятели тех, кого он выдал.
И все это – вместо аккуратного белого домика под черепичной крышей, с дубовой дверью, с вечнозеленым плющом…
«Да, – подумал Пауль Шнайдер, – чем так использовать свой единственный козырь, лучше его вообще не иметь!»
Но существовал и другой способ – рискованный, дерзкий, сулящий в случае успеха большие деньги, а в случае неудачи… Что ж, с Паулем не случится ничего такого, о чем бы он уже не подумал. Тюрьма или смерть – вот и все, что грозит ему в случае провала. Но ведь есть надежда и на успех!
«Надо решаться», – понял он.
Решиться на активные, рискованные действия было тяжело. Куда легче и безопаснее казалось все-таки обратиться в полицию и переложить ответственность за свою судьбу на плечи тех, кто обязан заниматься такими делами по долгу службы. Пауль еще раз обдумал, к чему приведет сотрудничество с властями, и не нашел ни одного аргумента за. Попытка вывести своих анонимных работодателей на чистую воду для него была равносильна самоубийству. Умирать Пауль Шнайдер не хотел – он хотел жить, и жить хорошо. А главное, у него в руках был относительно верный способ достичь цели, не нанеся при этом вреда никому, кроме все тех же анонимных отправителей электронных посланий. А поскольку они являлись террористами, любой вред, нанесенный им, можно было смело отнести к разряду в высшей степени похвальных, едва ли не героических поступков…
Такой взгляд на собственную безумную затею немного развеселил Шнайдера, и он удивился, обнаружив, что еще не утратил способности улыбаться.
Спиртное придало ему храбрости. Продолжая глупо ухмыляться, Пауль наполнил стакан, закурил новую сигарету, подсел к стоявшему в углу комнаты рабочему столу и включил компьютер.
Он набирал текст быстро, не останавливаясь, будто боялся, что решимость покинет его. По экрану ползли, возникая из ничего, ровные черные строки.
«Дорогой друг! – писал Пауль Шнайдер. – Сотрудничество с Вами было приятным и в высшей степени плодотворным, однако в силу некоторых не зависящих от меня обстоятельств оно подошло к концу. В результате одной встречи, которую я никак не могу назвать приятной для себя, мне стала ясна истинная подоплека деятельности, которой я занимался
