слишком мускулиста, но это ничуть не портило впечатления.
– Ну и вкус у барона! – только и смог пробормотать Зубров.
Пленница прекратила попытки освободиться и как-то странно смотрела на него большими, коричневыми, яростно сверкавшими глазами. Коля слегка смутился, спешился и попытался отвесить ей галантный поклон. Но ещё больше сконфузился. Поэтому просто достал кинжал и перерезал стягивавшую руки веревку. Девушка тут же соскочила с повозки и куда-то умчалась. Не сказав ему даже простенького «Спасибо»!
– Кобыла бомбейская! – раздосадованный Зубров резкими ударами рассёк остальные путы. И вот тут красавицы облепили его пленительной гроздью. Поток объятий, к сожалению, плохо ощущаемых через кольчугу, и искренних поцелуев захлестнул Николая. Он мгновенно расцвёл и тут же забыл о неблагодарной.
А она с самого начала следила за первым появившимся рыцарем. Поэтому, едва получив свободу, побежала к месту его падения. Кто этот храбрец, сразивший де Гретевила и в одиночку сдержавший отряд пикинеров? Он не испугался боя с самим бароном! Отвага незнакомца тронула её сердце и теперь чем-то крепко держала. Поэтому, когда второй всадник разрезал верёвки, ему не досталось даже благодарного взгляда. Ведь поверженный одиночка умирал на дороге!
Над ним уже столпились вооруженные мужчины. Перед растерзанным, кое-как перевязанным поверх доспехов телом сидел на коленях плачущий мальчик в зелёной куртке и пытался снять смятый рыцарский шлем. Девушка присела рядом, уверенно расстегнула крепежный ремешок, и железо сошло с головы. Под ним оказалось молодое лицо, сплошь залитое тёмно-красным. Жуткий разрез лба и волосистой части уродовали наслоения сворачивающейся сукровицы.
«Неужели мёртв?!» – больно стиснуло сердце. Бросилась к ближайшей повозке, схватила флягу с земляничным вином и омыла его лицо. Слабенький спирт попал на обнаженное мясо, и храбр застонал.
«Жив!» – в груди сразу стало легко и приятно.
– Сэр рыцарь, сэр рыцарь, не умирайте! – тормошил его паренек. – Сэр рыцарь, это я, Джонни! Я хотел помочь вам убить де Шансона. Я очень хорошо стреляю, сэр рыцарь. Но ветки подломились. Простите меня, сэр рыцарь! Сэр рыцарь!!!
Тот оскалился. Николай, пребывая в сладком плену, услышал, как кто-то по-русски послал своего собеседника. А затем тот же голос протянул:
– Больно… Господи, как мне больно… Мама… Мамочка!!! Мне больно, мама!
Это же Володька! Блин, он же в одиночку дрался с отрядом! Зубров рванул на голос, растолкал группу мужчин. Даже не сразу узнал лежащего, возле которого сидели первая спасённая красавица и какой-то вооруженный мальчишка. Оба старательно освобождали части кровавого месива от железа и что-то перевязывали длинными холщовыми лоскутами. Которые один из крестьян методично отрывал от большой праздничной скатерти. Николай тоже бухнулся на колени:
– Володька, что с тобой? Володька! Очнись!
