ступеньки и поднимался с такой скоростью, будто хотел убежать от преследовавшего его Шелестова.
Они зашли в маленькую белую холодную комнату. Стас вымыл руки с мылом и щеткой, вытер их вафельным полотенцем, затем открыл дверцу стеклянного шкафа, вынул оттуда тонометр, рамку с колбами и капиллярами, из стерилизатора достал никелированную коробку, поставил все это на стол перед Шелестовым.
– Стас, ты внушаешь мне страх.
– Это хорошо, – ответил он и всадил ему в палец копье.
– Ты весь отпуск будешь доставлять мне подобные удовольствия?
Кровь толчками поднималась по тонкой стеклянной трубочке, как спирт в термометре, если его опустить в горячую воду. Потом Стас выдул ее в пробирку, где она тонкими нитями поползла по стеклу.
Внезапно Шелестову стало плохо. Тошнота волной прокатилась по груди, на лбу выступила испарина. Он сильно побледнел, откинулся на спинку стула и провел рукой по лбу.
– Что с тобой? – Стас тоже перепугался, подошел к шкафу, вынул оттуда пузырек с нашатырем. – Ты боишься крови?
– Нет, что ты! – Шелестов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он уже пришел в себя, ему стало стыдно за эту слабость. – С чего это мне ее боятся? Просто… это было неприятно.
– Что – это?
Шелестов не смог ответить. Кровь красными нитями расползалась по дну пробирки, будто щупальца осьминога, концы нитей закручивались спиралью, опускались вниз маслянистыми сталактитами, собираясь на дне в овальные капли.
– Да что с тобой? – усмехнулся Стас и размешал стеклянной палочкой кровь и жидкость.
– Где-то я уже это видел… Кровь на стекле.
– В госпитале, наверное, – Стас взял его за локоть и стянул бицепс манжеткой тонометра.
– Нет, не в госпитале. Раньше.
Стас начал подкачивать грушу.
– Ну-ка, напряги извилины, где ты это видел? Какие ассоциации с кровью на стекле?
– Неприятные.
Шелестов смотрел в окно, но перед его глазами все еще тянулись, похожие на дымок, струйки крови на стекле пробирки. И на какое-то мгновение он увидел крохотное мутное окошко, разлетающееся на узкие треугольники осколков, и размазанное по ним жирное кровяное пятно… Он тряхнул головой.
– Осторожнее, – попросил Стас. Он смотрел на секундомер. Потом снял манжетку. – Ну, работай головушкой, работай!
– Все, Стас, снова пустота. Шелестова.
– Это была весточка из темного пятна твоей памяти. Причем, самая яркая. А прочнее всего удерживается в нашей памяти то, что не соответствует прогнозу и ожиданиям. Кровь на битом стекле в твоем случае – нечто неординарное, из ряда вон выходящее.
Стас пристально смотрел в глаза.
– Не вижу в этом ничего неординарного.
– На первый взгляд ты прав, ничего неординарного. Но наш мозг – штука своеобразная, у него своя
