бы точно не хотелось. Это все равно что быть названным в честь серийного убийцы или что-то в этом роде.
– Я тебе коротко расскажу сюжет, – предложила Чарли. – Героиня – девушка по имени Чарли.
– Которую назвали в честь ее дяди, а тебя – в ее честь.
– Правильно. Она боготворит дядю Чарли, вот почему она так счастлива, когда он приезжает на несколько недель навестить ее. Но дядя Чарли ведет себя подозрительно, и – слово за слово – Чарли начинает подозревать, что ее дядя в действительности серийный убийца.
– И он на самом деле убийца?
– Да. Иначе это был бы не очень хороший фильм.
– И кого он убивает? – спросил Джош.
– Богатых вдов определенного возраста.
– Похоже, он – плохой чувак.
– Так и есть.
– Ему сойдет это с рук?
– Нет. Чарли его остановит.
– Так я и думал, – заверил Джош. – Судя по тому, как ты о ней рассказываешь, я догадался, что она отважная.
Чарли почувствовала легкий толчок от этого слова, в основном потому, что не была уверена, что когда-либо слышала, чтобы кто-то говорил в ее адрес подобное. Скорее она думала, что никто и никогда раньше не использовал подобный термин для ее описания. В течение всей жизни ее называли по-разному. Странной? Да. Стеснительной? Да. Сдержанной? Это правда. Но отважной – ни разу. И зная, что сейчас она ужасно трусит, Чарли чувствовала себя необъяснимо виноватой за то, что не оправдала репутацию, созданную ее тезкой.
– Это твое увлечение? – поинтересовался Джош. – Я про кино.
– Больше, чем просто увлечение, – не согласилась Чарли. – Фильмы – это моя жизнь. И моя специальность – теория кино.
– Учишься, как делать фильмы?
– Как изучать. Узнавать, как они живут. Понимать, что работает, а что нет. Ценить их.
Все это она говорила и раньше, в разное время. В первый год обучения – Мэдди, когда они оказались вместе в одной комнате общежития. Потом Робби – в тот вечер, когда они встретились в библиотеке. Да и вообще всем, кто готов на самом деле ее слушать. Чарли, по сути, была проповедником, несущим Евангелие от Кино.
– А почему фильмы? – спросил Джош.
– Потому что они способны представлять наш мир и улучшать его, – ответила Чарли. – Фильмы в этом смысле волшебны. Все преувеличено. Цвета ярче. Тени приглушеннее. Действия более жестокие, а любовные связи более страстные. Люди внезапно разражаются песнями. Ну или по крайней мере делали так раньше. Эмоции – любовь, ненависть, страх, смех – все гораздо сильнее. А люди! Все эти прекрасные лица крупным планом! Так красиво, что трудно отвести взгляд.
Она сделала паузу, понимая, что увлеклась. Но оставалась еще одна вещь, которую она хотела сказать. Ей нужно было сделать это обязательно.
– Кино – это как жизнь, – наконец произнесла она. – Только лучше.
Она намеренно опускала еще одну истину, которая заключалась в том, что в кино можно потерять себя.
Чарли
