его. Чтобы наутро он был опять полон оптимизма.
Она смотрела, как он возвращается к беличьему колесу, заранее зная, чем это кончится к вечеру, зная, что он тоже знает, но не сдается. И тогда муж виделся ей сильным и смелым, как Рустам или Сохраб, эпическим героем, чьи повседневные подвиги заслуживают быть воспетыми в его собственной «Шахнаме», в «Йезаднаме», и благодарила за него судьбу, Бога, фортуну – кто бы там ни заведовал делами мира…
Ее страшила мысль о том, как папино появление скажется на их утренних часах. Любой ценой должна она сохранить для Йезада их ритм. Она исполнилась решимости не допустить, чтобы хоть на волосок изменился утренний распорядок, который приносит ему столько радости.
Роксана допивала вторую чашку, когда Джехангир и Нариман проснулись, разбуженные звонком Мурада. Она открыла сыну дверь, потрепала по плечу, не рискуя задерживать его в объятиях. Он зашвырнул под стол школьную сумку, прошел в большую комнату.
– Привет, дедушка, – сказал Мурад, будто увидеть деда на диване – дело совершенно нормальное.
– Ты не хочешь узнать, почему дедушка у нас?
Мурад выслушал рассказ матери, подумал и принял решение:
– Раз дедушка гостит у нас, так я буду спать на балконе, а Джехангир пусть спит на топчане.
– На балконе спать буду я, – объявил брат.
– Что такое? – спросил Нариман. – Оба хотите удрать из комнаты? Неужели от меня так плохо пахнет?
Братья возмутились – ничего подобного! Просто спать на балконе гораздо интереснее, можно смотреть на звезды и на облака.
– Решим, когда папа придет, – подвела итог Роксана.
Распаковав судно и утку, она тщательно обследовала их и понесла мыть. «У людей разные представления о чистоте», – подумала она, снова закипая яростью против Джала и Куми.
– Что за штуки? – заинтересовался Джехангир, когда мать вернулась и задвинула их под диван.
– Они нужны дедушке.
– Зачем?
– Вон то – бутылка для пи-пи, – показал Мурад, – а это – для другого.
Джехангир недоверчиво взглянул на мать.
– Правда, мам, зачем они?
– Мурад же сказал. Дедушка не может сам ходить в туалет.
Джехангир скорчил рожу – фу! – скорее для проформы, чем от подлинного отвращения.
В шесть тридцать у двери послышались шаги Йезада, и мальчики наперегонки бросились открывать.
– Папа, можно я сделаю навес и буду спать на балконе? – завопил Джехангир, даже не дав Мураду толком открыть дверь.
– Нет, папа, это моя идея. Можешь у мамы спросить!
Йезаду понравился взволнованный прием.
– Дайте сначала в дом войти! Сначала скажите «привет» усталому отцу, а уж потом приставайте с требованиями!
– Привет, –
