знаю уж, как тебе угодить, – делано вздохнул Познавший Тьму. – Если тебя начинают предавать, значит, дорога твоя, скорее всего, ведёт в никуда. Если Старый Хрофт решил, что он готов объединиться хоть с кем, лишь бы вызволить свою родню из владений Демогоргона, – значит, мы с Ракотом что-то делали не так, и причём очень долго.
– Не хочешь признать собственных ошибок? – усмехнулась Сигрлинн. – Это тебя мучает? Понимаю, Хедин, понимаю. Слишком много знания, слишком мало веры. Мне легче – я-то верила всегда.
– Чему?
– Не «чему», а «в кого». В тебя, мой дорогой. Даже когда погибала вместе с Брандеем.
Лицо Познавшего тьму рассекли жёсткие, суровые морщины.
– Сигрлинн, сейчас уже дело не в нас с тобой. Я считал, что незачем вмешиваться в судьбы миров, предотвращая всякую несправедливость, гораздо лучше дать всем жить по их собственному разумению. Я считал, что Старый Хрофт давно смирился с утратой – а он, оказывается, всё это время жил с мечтою о мщении, но даже не Ямерту, а всему нашему делу. Может, нам с Ракотом надо было иначе? Не единичные наши храмы тут и там, где жрецы занимаются кто чем и кто во что горазд, – а вера и обожание бесчисленного множества смертных и бессмертных? Святилища, сложенные не из кирпича, не из каменных глыб – но из миров со всеми их обителями, сведённых вместе? Любовь живущих, исступлённая и фанатичная, не ведающая сомнений? Строгий закон и строгая же кара, причём превыше всего – кара для тех, кто служил бы нам и попытался нагреть на этом руки? И поверх всего – мы с братцем Ракотом, в белых одеждах, восседающие на облаках, в ореоле лучей, загадочно и снисходительно улыбающиеся бесчисленным сонмам тех, кто готов будет отдать жизнь по первому нашему слову?
Сигрлинн сперва слушала, слегка улыбаясь, но потом улыбка исчезла.
– Если это – цена того, чтобы ты любил меня и дал бы мне любить тебя, я не колебалась бы ни мгновения. Если это – цена того, что Упорядоченное останется стоять и мы будем вместе, я не колебалась бы ни мгновения. Если это – цена того, что всё останется как есть и я по-прежнему смогу, если надо, запустить в тебя огнешаром, я не колебалась бы ни мгновения. – Улыбка вновь вернулась.
– Я не верю, – вырвалось у Хедина. – Мне всегда казалось…
– А мне всегда казалось, – запальчиво перебила волшебница, – что ты всегда слишком много думал про какие-то принципы и краеугольные камни, и слишком мало – о том, как сделать так, чтобы оно всё работало. Не хочешь восседать на облаке во славе лучей? Сделай тайный культ, нет ничего лучше. Запретное всегда сладко. Учреди мистерии, сокрытые ордена, степени посвящения, раскрывай адептам потихоньку тайны Упорядоченного и его сил, но лишь постепенно, лишь достойным и лишь то, что не повредит делу. Возглавь сам поклоняющихся тебе, сделайся непостижимым и тайным Мастером, одно созерцание коего – великая, нет, величайшая награда. Ты собственной персоной отказался от сильнейшего оружия, от поклонения и преклонения смертных, мой Хедин, а теперь сомневаешься, не усомнилось ли в тебе Упорядоченное? Х-ха,
