убедить себя. Меня ты до сих пор не убедил.
– Максвелл, иногда страшно находиться с тобой на одном квадрате, вдруг воткнёшь карандаш в сонную артерию. Я не всегда понимаю твои стилистические обороты.
Он бросает взгляд через плечо, полагаю, чтобы убедиться, что Уилл и Рэй сосредоточены на игровой приставке и создании дыр в диване, после вновь возвращает ко мне.
– Обожаю вот это, – он расправляет плечи и насмешливо произносит: – Твоё отрицание очевидного.
– Очевидного только для тебя.
– Вики говорила, что она с кем-то познакомилась. Сечёшь, чем пахнет?
– Психотерапевтом для тебя и твоей шизы?
– Или волосами, которые ты будешь рвать на заднице.
– На твоей?
– На своей. Знаешь, когда ты реально что-то поймёшь? Поймёшь, что что-то чувствуешь?
Коди не ждёт моего согласия. Он продолжает:
– Когда она приведёт кого-то на один из совместных ужинов. Когда будет смеяться над его шутками. Когда ты будешь видеть, как она смотрит на него с влюблённым блеском в глазах. Когда будешь наблюдать за их обжиманием, тисканьем. Когда будет краснеть, пока он что-то шепчет ей на ухо. Кто знает, куда это приведёт?
Я хлопаю его по плечу и смеюсь.
– Хорошая попытка, я почти расплакался. Можешь повторить всё Уиллу? Он запишет и сделает вставку в сценарий очередной мелодрамы.
Коди ничего не отвечает, возвращая внимание к готовке. Я прилагаю титанические усилия, чтобы не начать оспаривать всё ныне сказанное им. Больше всего на свете ненавижу принимать его правоту. Жить с чувством, что он способен влезть мне в голову и под кожу, каким-то волшебным образом вытягивая на поверхность то, что спрятал в самый дальний уголок.
Одри, будь я проклят, Брукс.
Между нами ничего нет. Но всё в порядке было до тех пор, пока мы не переступили запретную линию. Пересекли точку невозврата. До тех пор, пока не поддались искушению, потеряли бдительность. До тех пор, пока не дошли до помутнения рассудка.
Говорят, всегда помнишь своего первого, на то он и есть «первый». Я был у неё первый. Она была у меня первой. Это была глупая ни к чему не обязывающая и ничего не обещающая «дружеская помощь», кроме того, до тупости смешная помощь. Только после такого секса понимаешь, что для успеха требуется опытный партнёр, а не такой же профан. Странно, ведь получилось. Помощь, которая всё разрушила, да и друзьями мы никогда не были, всего лишь условности. Родители пытались нас сдружить и, наверно, в какой-то степени свести. Я никогда не питал к Одри глубокие чувства, хотя она всегда относилась ко мне доброжелательно. Её приветливость была ровно до фразы: «Это ничего не значит». С тех самых пор я копал себе могилу. С того дня исчезла дружелюбная Одри. Появилась новая. Та, в чьих глазах пляшет дьявольский блеск, собирая настоящий шабаш. Та, что день ото дня расцветала совершенно по-новому, раскрывалась с другой стороны. Та, греховная и дикая часть её натуры начала всё ярче и ярче выражаться в характере,
