Его задрал медведь. Господи боже мой, когда же это было? Память, сама знаешь. В начале июня! Он был уже стар – все подумали, что он просто заблудился. Его искали тогда, но не нашли. А сейчас, всего пару месяцев назад, в районе Лайнио подстрелили медведя. Он съел собаку, сидевшую на цепи. А в животе у медведя нашли кусок этого самого Франса Ууситало, отца Суль-Бритт. Медведь лакомился им все лето. Ужас!
– Ах да, эту историю я читала. Так это и был отец Суль-Бритт?
Сиввинг с упреком посмотрел на нее.
– Я тебе наверняка говорил. Но ты забыла.
На некоторое время он замолчал. Ребекка отдалась собственным мыслям. Случай с мужчиной из Лайнио, которого задрал медведь, она хорошо помнила. Когда в животе убитого медведя обнаружили человеческую руку, стали обыскивать все окрестности и в конце концов нашли тело. Вернее, то, что от него осталось.
Случается порой, что человек становится жертвой медведя. Например, если оказаться между медведицей и ее детенышами. Или если у тебя глупая собака, которая сперва разозлит медведя, а потом побежит искать защиты у хозяина, ведя зверя за собой по пятам.
– И с его матерью вышла ужасная история, – продолжил Сиввинг. – В смысле – с бабушкой Суль-Бритт. Ее тоже убили.
– Да что ты такое говоришь?
– Она учительствовала в Кируне. Когда же это было? Кажется, она приехала туда перед самой Первой мировой. Мой дядя ходил в ее класс. Он всегда говорил, что учительница у него была красивая, как из сказки, и очень любила детей. Потом она родила мальчика, хотя не была замужем. Этот мальчик и есть отец Суль-Бритт – тот, которого задрал медведь. Когда ему было всего несколько недель от роду, ее убили. Жуткая история. Однажды зимним вечером ее задушили прямо в классе. Но это произошло очень-очень давно.
– А кто же это сделал?
– Это так и осталось загадкой. Ее подруга взяла к себе ребенка и вырастила как своего собственного. В те времена это было делом нелегким.
Произнося последние слова, старик словно с легким упреком покосился на нее.
Ребекка подумала о матери Сиввинга, которая рано овдовела – ей пришлось поднимать детей в одиночку.
«Я знаю, что у меня все хорошо, – подумала она. – Я могла бы завести детей одна, и мы прекрасно жили бы. У них всегда была бы крыша над головой, еда в желудке и возможность ходить в школу. Мне не пришлось бы их отдавать».
Мартинссон взглянула на Сиввинга. Он не понаслышке знает, что такое нищета. «Мы много раз были на волосок от того, чтобы оказаться в детском приюте», – говаривал он.
«Да, не всегда можно сказать, что раньше было лучше», – подумала она.
15 апреля 1914 года. Школьная учительница Элина Петтерссон сидит в стокгольмском поезде. Ехать ей до самой Кируны. По расписанию поездка занимает тридцать шесть часов и двадцать пять минут, но поезд опаздывает из-за снежных заносов на шпалах. Вот уже две ночи провела она в поезде, спина болит из-за необходимости спать сидя, но скоро она должна оказаться на месте.
Глядя в окно, девушка видит
