кивком указал на охваченного ужасом белокурого подростка.
Гугенот, только что хваставшийся победой в пяти дуэлях, тоже посмотрел на мальчика. Решимости у него явно поубавилось.
– Октавьен!
Ярость Бенедикта была сильнее боли. Матиас ударил его коленом в подбородок, и он распластался на полу. Октавьен побледнел, и его ладонь легла на рукоять рапиры.
– Хотите все прослыть трусами? – спросил Доминик. – Или вызов остается в силе?
Тангейзер перевел взгляд на него, и он отступил за спины своих гвардейцев.
– Вызов остается в силе, – подтвердил Октавьен.
– Тогда выбор времени, места и оружия за мной, – сказал госпитальер.
Никто не стал возражать против этого правила дуэльного кодекса.
– Сию минуту, во дворе, вон тем оружием, – Тангейзер указал на две прикрепленные над дверью булавы – шары на цепи, с обитой железом рукояткой. Октавьен что-то пробормотал и побледнел еще больше.
– Я не владею таким оружием, – выговорил он с трудом.
– Значит, я тебя научу.
Во дворе толпа освободила квадратную площадку, на которой дуэлянтам предстояло сражаться за свою жизнь.
Тангейзер отдал меч и кинжал своему малолетнему слуге.
– Будешь моим секундантом, Грегуар. – Он указал на Октавьена, который совещался с братьями. – Я собираюсь убить этого человека, понимаешь?
Мальчик кивнул и провел языком по своей раздвоенной губе.
– Если кто-то еще войдет в квадрат, ты должен принести мне меч. Беги изо всех сил. Держи его крепко за ножны, рукояткой ко мне. Покажи, как ты будешь это делать.
Грегуар скинул новые башмаки. Из дыр в чулках на его ногах торчали пальцы с кровавыми мозолями. Набрав воздуха в грудь, он взял меч за ножны и протянул рукоятку Тангейзеру:
– Так?
– Превосходно. Из тебя выйдет отличный секундант.
– Вы умрете, сударь?
– Не сегодня.
Госпитальер взял булаву и проверил надежность звеньев позвякивающей цепи. Шарнир на верхнем конце рукояти был прочным, но тугим от долгого бездействия. Соскоблив немного парижской грязи с сапога, Тангейзер смазал соединение. На поверхности тусклой железной сферы размером с крупное яблоко торчали тупые пирамидальные шипы. Такую разновидность булавы применяли против пластинчатых доспехов. Это оружие не было особенно популярным, поскольку требовало специального навыка.
Матиас ни разу в жизни им не пользовался. Он выбрал булаву только потому, что сам выбор, а также видимость, что он умеет с ней обращаться, сокрушат Октавьена еще до того, как начнется поединок. Братья окружили его противника, громко жалуясь на несправедливость, что еще больше подрывало его дух. Бенедикт всхлипывал, и на этот раз не от боли. Он просил прощения.
Солнце опустилось за крышу восточного крыла, окрасив новую черепицу и дымоходы в кроваво-красный цвет.
