платком копна русых волос, нос картошкой, щеки на морозце горят снегирями.
– Ага, – сказал старик, прищурившись, – значит, мастера в Палехе их делают, да?
– Да.
– А потом они их красками раскрашивают, лаком покрывают, да?
– Да.
– А вы, значит, здесь эти шкатулочки продаете, да?
– Да-да. Что будете покупать-то, дедуля? – спросила продавщица, не понимая, к чему тот клонит.
– А вы сами откуда?
– В смысле?
– «В смысле», – передразнил ее дед. – А в том смысле, что люди где-то там работают и за это копейки получают, а вы тут собрались, перекупщики чертовы.
– Что это вы, дедуля?
– Спекулянты!
– Да чего вы тут раскричались? Поговорить, что ли, не с кем?
– Понаехали! Ворье! Бандиты! Ты не отворачивайся, ты мне скажи, откуда ты сама-то?
– Из Биробиджана, – сказала женщина. – Иди к черту, старый дурак!
Старик немедленно умолк и двинулся прочь, словно только этих магических слов и ждал.
Раскипятившаяся торговка со злостью посмотрела на Владимира.
– А вы что хотели?
Осташов не ответил, потому что не слышал вопроса, в это время он думал: «Да, мозаика из опавших листьев. В стиле Палеха… Палех – это русская осень. Опавшие листья на черной от дождя земле. Теплые цвета на жутко черном фоне… Как будто в пропасть все к черту летит… Или в космос…»
Он зашагал дальше по торговому ряду, размышляя, сколько долларов можно было бы запросить за оформление такой площадки с какого-нибудь нувориша. Тысячи три? Нет, мало. Лучше – семь. Да, семь было бы в самый раз. На семь тысяч долларов можно много чего сделать. Во-первых, матери можно будет отвалить денег. Ну, сколько? Тысячи три – пусть порадуется, пусть в кои-то веки почувствует себя человеком. И отцу дать три тысячи – он в последнее время постоянно теряет работу: не успеет куда-то устроиться, как уже эта фирма разоряется или сокращение штатов происходит, и отец сразу вылетает. А на оставшиеся деньги можно купить машину или еще что-нибудь такое. А можно снять себе квартиру на год. Хотя нет, на год уже денег, наверно, будет недостаточно. Черт возьми, как это мало – семь тысяч! А ведь, казалось бы, сумма солидная. Отхватить семь тысяч за раз – это действительно круто. Что же тогда делать с этими деньгами?
Владимир столь самозабвенно окунулся в грезы и размышления о гонораре, что только спустя некоторое время вспомнил: а ведь никакого богатого заказчика, никакой площадки с мозаикой под Палех и, соответственно, никаких семи тысяч в его жизни не существует.
Возвращение к реальности пришлось на тот момент, когда он приблизился к странному прилавку. Хозяин этого стола, улыбчивый парень, торговал старинными стеклянными емкостями.
– Желаем
