а приказом.
– Свет! – прогремел я, еще не зная, что по прошествии времени эта команда окажется пророческой. – Свет!
Я зажег встроенные в скафандр наплечные и локтевые фонари. Солдаты последовали моему примеру, и мрак враждебного коридора отступил. Свет прогнал даже самые темные тени.
Читатель, в жизни я видел множество ужасных вещей. Множество. Я участвовал в войнах на полусотне планет и вдыхал дым горящих городов. Я побывал в гостях у Вечного на Воргоссосе и испробовал гостеприимство так называемого Бича Земного. Но не многое я вспоминаю с тем же ужасом, как раскрашенные маски сьельсинских воинов, ярко блестевшие во Тьме. Один выскочил из тени и набросился на гоплита. Тот от неожиданности выронил копье; он был высоким и сильным, но ксенобит был сильнее. Сьельсин прижал его к земле и, к моему удивлению, сорвал с пояса активатор щита. Не прошло и секунды, как летающий нахуте, не способный пробиться сквозь щиты других солдат, нашел мягкое место в доспехе гоплита между бедром и пахом и, вгрызшись в него, забрался внутрь. Шлем приглушил крик, но я слышу его до сих пор.
Я никогда не перестану слышать этот крик, как и многие другие.
Помню, как гоплит застрелил напавшего сьельсина. Кровь, кости и черное вещество мозга размазались по полу, в туманном воздухе на миг повис дымок. Кто-то выдохнул, не в силах больше задерживать дыхание, и с этим выдохом печать, усмирявшая хаос внутри, сломалась. Навскидку сьельсинов было порядка тридцати. Возможно, около сорока. Нас было двадцать два. Точнее, уже двадцать один. По всей логике нас должны были разорвать, но оставшиеся бойцы моей Первой когорты держались стойко, а у сьельсинов не было щитов, которые могли бы их спасти.
Мы давным-давно отказались от фазовых дисрапторов. Нервная система сьельсинов иначе реагировала на оглушающие заряды, нежели наша. Только лазеры и плазма. Свет и огонь. Иначе никак.
И конечно, меч.
Я выскочил вперед, размашисто орудуя клинком, и разрубил врага от бедра до плеча. Тело рухнуло, распавшись на две части, белый меч выпал из онемевших пальцев. Увидев это, трое сьельсинов отступили, прячась за рифлеными колоннами, отделявшими зал от своеобразной ниши, в которой они прятались.
– Deni raka Aeta ba-okun ne? – спросил я на их языке.
«Кто ваш хозяин?»
Сьельсины задумались, услышав родную речь из уст человека-паразита. Их лиц я не видел. Полимерные маски скрывали все, кроме страшных ртов; зубы сверкали в темноте, словно осколки стекла. Не было даже прорезей для глаз, – возможно, изнутри материал был прозрачным, или в масках, как в наших шлемах, были встроены камеры, заменявшие сьельсинам зрение и защищавшие их чувствительные глаза от света, которым мы могли их ослепить.
– Deni raka Aeta ba-okun ne? – повторил я, направляя кончик меча то на одного сьельсина, то на другого, словно обвиняя их.
Вместо ответа двое бросились вперед, видимо рассчитывая взять меня числом. Но острие меча из высшей материи всего в одну молекулу шириной, и я одним ударом зарубил обоих, даже не почувствовав сопротивления.
