огромной белой печи жарко горел огонь, вдоль стен стояли широкие лавки, на полках – посуда и охапки сухой травы. На печи грудой валялись лоскутные одеяла и подушки, у окна обтекало воском несколько толстых свечей, так что комната тонула в переменчивом, трепещущем свете.
– Красиво, – выдохнул Нил.
– У нас разные понятия о красоте, – отозвался Кадет.
Он попятился к двери – и подскочил, когда сверху раздались шаги, кряхтение и кашель. Нил даже не вздрогнул. Его не покидало ощущение, что он все еще спит, а раз так, ничему можно не удивляться.
– Спасибо, что впустил, хозяин дома, – сказал он, запрокинув голову. – Покажись нам, пожалуйста.
Судя по шагам, ноги, шаркавшие туда-сюда по чердаку, были невелики и обуты во что-то мягкое. Кто-то звучно высморкался и чихнул. Огонь в печи вспыхнул ярче, рядом с Кадетом со стены сорвался железный котел, с грохотом рухнул на пол и подкатился к его ногам. И все затихло.
– Думаю, он говорит, что ты ему не нравишься, – прошептал Нил и, подобрав котел, бережно повесил обратно на крючок. – Скажи что-нибудь дружелюбное.
Кадет диким взглядом глядел в потолок. От холода он уже не трясся, наоборот, – лоб блестел от испарины, будто у него начался жар. Видимо, магию он чувствовал так же, как Нил, – всем телом. Монструма Нил какое-то время назад потерял из виду, а теперь наконец разглядел: тот изображал, что он – просто безобидная тень в форме собаки, лежащая в углу наподобие ковра.
– Мы уходим, – проскрипел Кадет.
Он распахнул дверь, и ветер кинул в дом пушистое облако снега. Кадет немного постоял на пороге, едва заметный в снежной крупе, потом отчаянно захлопнул дверь.
– Тут очень жарко. А там очень холодно. Я не знаю, что нужно сказать местным… существам, чтобы они меня не убили, – отчеканил Кадет, и Нил впервые заметил, как он устал: до дрожи, до кругов под глазами. – Не думаю, что они примут вежливую ложь, учитывая мою униформу. Мне чуждо все, что здесь происходит. Все эти… – Он поморщился. – Сказочки про добреньких лесовиков с угощением. Зимние приюты для странников. Я знаю, что будет. Ты заснешь, а меня эта тварь вот в том котле и сварит. Видишь, каких размеров печь? Наверняка как раз для этого. И я не знаю, что мне… – Кадет захлебнулся словами и замолчал, вытирая мокрый лоб. – Приношу извинения. Не знаю, что на меня нашло. Ты можешь переночевать здесь, я подожду снаружи.
Нил слушал, приоткрыв рот. Это была самая бурная речь, какую он слышал от Ястребов за всю свою жизнь, и до него вдруг дошло кое-что невероятное: если на него самого тяжко действовал переизбыток Тени, на Кадета, похоже, так же действовала золотая магия. Тень подавляет, высасывает силы, заставляет чувствовать себя ненужным и мертвым, а анима, похоже, заставляет чувствовать себя слишком живым.
А значит, переизбыток анимы его либо убьет, либо…
– Стой, никуда не уходи, – сказал Нил.
Кадет поймал его сияющий взгляд и мученически прикрыл
