На фразе «А помнишь, изменник коварный, как я доверяла тебе», я захлопнула рот и посмотрела на Элю. Она, закрыв глаза, слушала этот гимн обманутых любовниц.
Я набрала Степаныча и сбивчиво сориентировала его на местности.
Он понял, где мы находимся, объяснил, по какой дороге лучше въезжать в город, и сказал, что будет ждать нас за мостом.
Вскоре, проехав мост, мы увидели автобус Степаныча, и я затормозила.
Автобус стоял у обочины, двери были закрыты. Я, кряхтя, выбралась из Окульки, постояла на затекших ногах, размялась, подошла к автобусу и увидела, что Исаев сидит на водительском месте. Голова его свесилась набок, лица с дороги видно не было. Мне показалось, что он задремал. Я постучала по стеклу и позвала:
– Степаныч! Мы здесь!
Он не отозвался. Я потянула дверь, Степаныч стал вываливаться на меня. Голова его качнулась, и я увидела лицо. Это было лицо покойника. Изо рта стекала алая струйка.
«Томатный сок, что ли»,– отказываясь верить глазам, подумала я.
Тело Степаныча съезжало все больше, я держала дверь из последних сил, понимая, что если ее отпустить, водитель автобуса рухнет на землю.
–Эля !– заорала я.
Эля вышла из Оки, подошла к нам со Степанычем и безумными глазами уставилась на алую струйку.
– Что с ним?– наконец, произнесла она.
– Какая разница, что с ним, давай, помоги мне закрыть дверь. Он падает почему-то.
Мы вместе стали запихивать грузное тело на сиденье. Оно плохо поддавалось, но нам все-таки удалось закрыть дверцу автобуса, и запыхавшиеся, мы вернулись в Оку. Путешествие оборачивалось проблемой.
Мимо одна за другой проносились машины, надо было на что-нибудь решиться.
– Слушай, – сказала я Эле,– вдруг он еще жив? Я сейчас вернусь в автобус и проверю.
– А если он убит?
– Тогда поищу что-нибудь, может убийца оставил улику?
– Ты что, рехнулась? – Эля вцепилась мне в рукав куртки и не отпускала, – поехали отсюда, поехали домой.
– Спокойно,– тоном бывалого сыщика произнесла я,– домой мы успеем, раз приехали, надо хоть что-то узнать.
С этими словами я вышла из Оки и опять подошла к автобусу, но уже с другой стороны.
Дверь в кабину была приоткрыта, из щели стекала кровавая дорожка. Я осторожно встала на подножку и заглянула в кабину.
Куртка на Степаныче была в огромных дырах, не иначе, как в него разрядили магазин автомата Калашникова. Я огляделась, поискала что-нибудь интересное, ничего интересного в кабине не было, но в руке у покойного была зажата какая-то бумажка. Пересилив себя, я потянула за кончик и вытащила ее.
Спрыгнув на дорогу, я кинулась назад, в Оку.
Достав мобильный, я набрала Егорова.
– Слушаю, – с улыбкой произнес он.
– Паш, у нас неприятности. Кажется, – добавила я.
– Какие неприятности, санаторий закрыт?
– Нет.
