ей почудилось, что это лицо ей знакомо. В полутёмной церкви она не сумела его как следует разглядеть. Он по-прежнему всматривался вверх. Джоан снова пригляделась. Да, она уже где-то с ним встречалась. Он сильно изменился, стал совсем другим, однако она была уверена. Давным-давно. Вероятно, она тогда была ещё совсем ребёнком.
Глава 2
Одним из самых ранних воспоминаний Джоан была картина: она стоит перед высоким трюмо в гардеробной матери. Её одежда разбросана повсюду, то есть там, куда она её отшвырнула. На ней самой не осталось ни нитки. Должно быть, она совсем крошка, поскольку запомнила, как задирает голову и видит высоко над собой две медных ручки, которыми зеркало крепилось к подставке. Внезапно в верхней части зеркала появилось напуганная красная физиономия. Замерла на мгновение, и по ней одно за другим промелькнули выражения: сначала окаменевшего изумления, затем возмущения, и, наконец, праведного гнева. После чего физиономия устремилась вниз, и зеркало сменилось мельтешнёй голых ручек и ножек вперемежку с зелёными ситцевыми перчатками и лиловыми тесёмками капора.
– Ах ты, чертёнок сатаны! – вскричала миссис Мандей, истинные мысли которой, вероятно, сгущались чувствами разгневанного целомудрия. – Что ты вытворяешь?
– Уйди! Я на себя смотрю, – объяснила Джоан, неистово отбиваясь, чтобы вернуться к зеркалу.
– Но где твоя одежда? – желала знать миссис Мандей.
– Сняла, – растолковала ей Джоан. Вопрос, который с учётом всех обстоятельств, в толковании не нуждался.
– Но разве ты не видишь себя, порочное дитя, не раздеваясь до того, в чём тебя мать родила?
– Нет, – продолжала настаивать Джоан. – Я ненавижу одежду.
Вообще-то даже в ту раннюю пору это было неправдой. Напротив, одним из её любимых развлечений было «принаряживание». Неожиданное непреодолимое желание докопаться до истины насчёт себя самой стало новой причудой.
– Я хотела увидеть себя. Одежда – это не я, – единственное, на что она хотела и могла снизойти.
Миссис Мандей покачала головой и открыто признала, мол, есть вещи вне её понимания и Джоан – одна из них. Ей удалось, отчасти силой, отчасти убеждением, вернуть Джоан схожесть с христианским ребёнком.
Именно миссис Мандей, бедная душа, неосознанно посеяла в головке Джоан семена неверия. Бог миссис Мандей, на взгляд Джоан, был персонажем крайне возмутительным. Он постоянно говорил, точнее, миссис Мандей говорила за него, о своей любви к детям. Однако любил он их, похоже, только тогда, когда они хорошо себя вели. По поводу себя Джоан никаких иллюзий не питала. Если таковы его условия, что ж, тогда, насколько она могла судить, он едва ли ей пригодится. Кроме того, если он терпеть не мог проказников, зачем он их таковыми создал? По самым скромным подсчётам добрая половина пороков Джоан, как ей самой думалось, появились в ней непрошено. Взять хотя бы то же самообследование
