Васька взял трубку. – Не разбудил. Нет. Погоди, я сейчас. – Он быстро вышел из спальни, закрыв за собой дверь.
Алька поглядела ему вслед, секунду поколебалась и бросилась к коробке. Лихорадочно перебрала потрепанные, распухшие книжки, схватила наугад одну, самую толстую.
Есть! В самом верху страницы мелким каллиграфическим почерком были записаны номер телефона и адрес Кретова. Но это еще не все. Строчкой ниже Алька прочла: «Кретова (Вертухова) Зинаида Ильинична». Это была неслыханная удача. Кретовский адрес можно было, на худой конец, добыть и в адресном столе, а вот координаты бывшей жены Павла Тимофеевича Алька никогда бы не разузнала, потому что понятия не имела, как ее зовут и какая у нее фамилия. За дверью Васька громко засмеялся в трубку. Алька вздрогнула, схватила карандаш и списала адреса. Сунула листок в сумочку, стоявшую на стуле у кровати, облегченно выдохнула – Васька все разговаривал с каким-то любителем утренних звонков, и Алька окончательно осмелела. Снова заглянула в книжку, так и раскрытую на букве «К», и тут увидела то, что не заметила вначале, торопясь переписать нужные адреса. Внизу страницы, наискосок, прямо поверх номеров было крупно и жирно, с нажимом, выведено: «Саврасенков». Почерк был Васькин, но какой-то неровный. После фамилии стоял вопросительный знак. Телефона рядом не было. Алька удивленно посмотрела на испорченную страницу. Что, интересно, заставило Ваську сделать эту странную запись? И что она может означать? Девушка перевернула страницу, и ее удивление возросло. Там, на следующей странице, фамилия «Саврасенков» была написана еще три раза, но уже без вопросительного знака. И дальше, точно так же крупно и размашисто, значилось четыре раза «Омелевский».
Дверь приоткрылась.
– Ну бывай. – Васька боком вошел в спальню. – Увидимся на неделе. Я пока свободен.
Алька бросила записную книжку в коробку и, сев на кровать, стала сосредоточенно рыться в сумочке. Чегодаев отключил телефон и усмехнулся:
– Никому сегодня не спится. Выходной называется!
Он взял коробку и спрятал ее обратно в шкаф.
8
Домой Аля попала лишь к десяти часам. Васька, расчувствовавшись, подбросил ее на машине до самого метро. От недосыпа Альку покачивало, настроение было хуже некуда.
Она пыталась разгадать, для чего Ваське понадобилось портить записную книжку, бесцельно и многократно делая в ней одну и ту же запись. Фамилии «Саврасенков» и «Омелевский» были ей знакомы. Петя Саврасенков – скрипач, а Ваня Омелевский – альтист, оба раньше работали у Кретова и ушли из Московского муниципального оркестра, один полгода, другой – несколько месяцев назад.
Почему имена этих людей попали именно на ту страницу? Связано это как-то с покойным дирижером или запись сделана случайно? О чем думал Васька, когда раз за разом выписывал фамилии струнников?
Алька понимала, что ответить на эти вопросы ей может лишь один человек – сам Чегодаев. Но на это рассчитывать не приходилось. О том, что разговаривать с Васькой о Кретове и Валерке бесполезно,
