моя малышка. Никогда.
– Но мама так сказала… – она даже не возражает, а как будто размышляет.
– Мамы ошибаются, – говорю я ей. – И нам не обязательно верить в то, что они говорят. Особенно если нам это не нравится. Ты – не свинья. Ты прекрасная маленькая девочка, которую ждет сказочное будущее. Давай верить в сказочное будущее?
– Давай, – она уже почти улыбается.
– Чего ты хочешь сейчас?
– Рупки… – произносит она несмело.
– Ты помнишь, где они лежат?
– В серванте. На второй полочке. Слева.
Я помню! Сколько лет прошло! А я помню!
– Но там злая мама, – шепчет маленькая мне на ухо.
– Там ее нет, – улыбаюсь я ей. – А даже если бы и была, посмотри, какие у нас защитники! И ты, дорогая, на руках у королевы. Никакая злая мама не посмеет сказать нам ни слова. Идем?
– Идем, – неуверенно кивает маленькая я.
Мы идем в комнату. Надо же. Родительская тахта (если кто-то из моих читателей еще помнит это слово), книжный шкаф, ножная машинка Zinger у окна, зеленый палас, оранжево-красные полосатые шторы, Хемингуэй на стене. Квадратный светильник с силуэтами лошадиных голов над письменным столом и чудовищные розочки на обоях. Все помню. Идем к серванту, вот он, чехол от очков. Отодвигаю тугую стеклянную дверцу, беру чехол и торжественно вручаю маленькой себе.
– Бери, дорогая. И сейчас мы с Артуром расскажем тебе, что это такое, как это считать и как использовать. Это называется деньги. Возьми деньги в руки.
И маленькая я берет. Она счастлива, как будто ей Барби подарили. И мы все вместе садимся на ту самую кровать, бережно открываем чехол и высыпаем монетки.
– Смотри, вот это одна рупия, она большая. Она состоит из ста пайс. А само слово «рупия» на языке санскрит означает «чеканное серебро». Это деньги, их обменивают на вещи. Если ты хочешь чупа-чупс, ты идешь в магазин, отдаешь сколько нужно денег, а взамен получаешь конфету.
Да-да, не удивляйтесь. В 1980-х годах в Индии чупа-чупс для нас был едва ли не единственной конфетой, которую знали советские дети.
– А хочешь что-нибудь сказать злой маме? – вдруг спрашивает Трикстер.
– Она сама была свинья. Злая свинья, – маленькая я не отрывается от денег.
– А ей сказать не хочешь? – продолжает проверять Трикстер.
– Потом исе сказу. А это скока рупок? – она протягивает Артуру несколько монеток. Слава богу, деньги стали ей интереснее, чем «разборки» с матерью.
Так мы просидели долго, разглядывая и протирая мягкой тряпочкой каждую монетку. И никаких злых мам. Трикстер отдыхал в кресле моего отца, Артур помогал раскладывать деньги по номиналу и учил маленькую меня основам арифметики.
Наконец она устала. Улеглась, счастливая, прямо на монетках, обняла подушку и опять заулыбалась. Пусть отсыпается. Главное, что больше ей не хочется плакать, она теперь знает, что такое деньги, и даже
