огромную нежность, когда он смотрел на Софию. Она еще ребенком прибегала и усаживалась ему на колени. Он качал ее, рассказывал сказки, она задорно смеялась. Симон единственный, кто мог ее найти, когда она пряталась после того, как где-нибудь напроказничает. Тогда, не выдавая тайны, он приносил ей ее любимое сахарное печенье. Вот и сейчас он молча гнал, лошадей, не выдавая тайны.
– Софию придется насильно, если понадобиться, закрыть дома. – Размышлял граф. – Как можно скорее необходимо объявить об их помолвке с лордом Кеном, и до бала у короля они должны обвенчаться. – Джек решительно двинулся к дому.
– София! – Он заглянул в комнату сестры. – София, черт побери, где ты? – Разъяренно выскочив из комнаты, он прогремел на все поместье. – Эльза!
– Да, милорд.
– Где моя сестра? В твоих же интересах мне все рассказать. – С угрозой в голосе проговорил граф. Но Эльзу всегда пугал даже взгляд графа, а теперь она и вовсе была близка к обмороку.
– Милорд, она уехала.
– Что-о? – Стены затреслись, от дикого смеха, переходящий в рев дикого льва. – Когда? – Он затряс бедную девушку. – Не реви! Отвечай! Я сказал, не реви. – Но на ее лице была такая маска ужаса, что Джек понял, ему от нее ничего не добиться. Он отшвырнул ее к стене и прытью зверя, страшного и сильного, бросился вниз.
– Симон! – Прогремел голос графа, отдаваясь эхом по полям. Кучер вышел, молча, из конюшни и подошел к графу. – Где она? И не говори, что ты не знаешь! Она ведь уехала в карете?
– Да, граф. Я отвез ее на пристань, к отходящему на материк кораблю. – Вновь раздался эхом смех графа, приводящий в ужас все вокруг.
Всю ночь граф Клитон размышлял и пил виски, бокал за бокалом. Он не мог понять когда и в чем он упустил Софию. Она была маленьким очаровательным ребенком, любила проказничать. Ее шалости всегда мешали ему, ведь ему слишком рано пришлось стать взрослым. Ей же он позволял все. Когда были живы родители, они любили быть вместе, мама объединяла их. Она давала им удочки и они бежали босиком по мокрой траве, после дождя, к озеру, где с шумом и смехом они вместе плескались или молча, прижавшись спиной друг к другу, ловили рыбу, а мама под большим дубом, рисовала их прекрасные детские лица, не отягощенные никакими горестями.
– Где это время? Где? – Сквозь темноту слышались рыдания, но рыдания не дикого зверя, а мальчишки, не знающего выхода из своего горя. – Мама, мама, почему? – Подняв глаза на пробивающийся через занавес лунный свет, граф прошептал: «Мама». Но его слова эхом промчались не только в его душе, но и в сердце Софии, стоящей за перегородкой в туннеле. Это был тот самый укромный уголок, где она всегда могла быть одна, если хотела подумать или спрятаться после очередного баловства, о котором знал только отец Софии Симон и, конечно же, сама София.
– Где мне ее искать, ответь, мама? Я ведь хотел как лучше для нее! Правда! – Он с неистовой силой стукнул по столу, уронив графин с виски на пол. – Я ведь так ее люблю, глупую, несмышленую девчонку. Нет! Она уже умная, очень красивая, молодая женщина
