насел, обрушивая такие тяжелые удары, словно бил молотом по наковальне. Капли крови сорвались на грудь, руки, в толпе азартно завизжали. Олег отступал, и народ расступился, выпуская его из круга. Тверд усилил натиск, Олег внезапно отшатнулся, страшный удар меча пришелся по столбу Велеса. Скотьего бога тесали из кондового негниющего ствола – лезвие врубилось глубоко, на всю его ширину, и Олег опустил свои мечи. Его грудь вздымалась часто, дыхание вырывалось с хрипом.
Тверд с руганью дергал за рукоять, от него веером летели крупные капли, словно огромный пес отряхивался после купания. Он дважды оглянулся в страхе на Олега, тот отдыхал, в спину не бил.
Красный, злой Тверд с огромным усилием выдрал меч, тут же прыгнул на Олега. Олег отразил два удара, внезапно взмахнул наискось, Тверда отбросило. По искаженному лицу Олег понял, что левая рука русича онемела.
– Ничо, ничо, – прохрипел Тверд. Он дышал тяжело, по красному лицу струился пот. – Не боись, я не мясо… А вот ты – труп!
Снова заблестели две дюжины мечей. Олег и Тверд сходились грудь в грудь, парировали, делали выпады, обомлевшим зрителям казались двумя водоворотами смерти – не уследить, слишком все стремительно: тяжелое дыхание, запах пота, ослепительные искры колют глаза.
Тверд нанес страшный удар сверху, тут же полоснул над землей по коленям. Лезвие пропороло кожу штанов, Олег отпрыгнул запоздало – штанина повисла, и Олег отступил, шатаясь под градом ударов. Штанина волочилась по земле, мешала, по голой ноге побежала струйка крови.
В толпе нарастал гул, Тверд оскалил зубы, чуя победу. Отшвырнув акинак, перехватил меч обеими руками, пошел рубить справа и слева. Олег пятился, кровь заливала глаза, сердце колотилось часто, грозя выломать ребра. Он тоже отшвырнул малый меч, но двуручным лишь парировал удары, все хуже и хуже. Внезапно он отступил в сторону, Тверд проскочил с разбегу, но тут же круто развернулся. Яркое солнце ударило в глаза. Полуослепленный, он почти не видел, как жутко блеснуло голубое лезвие чужого меча.
В толпе вскрикнули. Ноги Тверда подломились в коленях, он опустился медленно, словно хотел прилечь, но он был мертв раньше, чем голова коснулась земли.
Олег дышал тяжело, вяло стер ладонью со лба кровь, голос стал сиплым:
– Могучий русич… зазря погиб…
Вокруг него были не люди – врытый в землю частокол, а лица белели, как горшки из белой глины. Даже дети не двигались, смотрели на залитого кровью страшного чужого человека расширенными от ужаса глазами.
Вождь медленно поднялся, подошел к распростертому Тверду. Под могучим русичем расплылась огромная лужа крови, темная земля стала багровой.
– Он мог бы стать вождем, – проговорил вождь странным голосом. Олегу почудилось облегчение. – Но богам сверху виднее…
Олег сквозь кровавый туман ощутил, что его дергают за руку. Гульча поднялась на цыпочки, тянулась к его лицу с чистой тряпицей:
– Наклонись! Надо
