сумку. Перемена в поведении девушки была столь неожиданной, что я лишь проводил яркие картинки недоумевающим взглядом. Собственно, чего такого в рисунках, что она покраснела от стыда?
Но спрашивать не стал. Не время.
Позавтракав обычной кашей и рассчитавшись с трактирщиком, мы оказались на улице. Яркий свет влюблённой пары солнечных богов представил перед моим взором совсем другой город, нежели при фонариках. Мощённая плоской галькой площадь в окружении ютящихся друг к другу двухэтажных таунхаусов с красными черепичными крышами была полна людей, выставивших переносные лотки с товаром. Выглядело это забавно, ибо сами лотки походили на большие табуретки с длинными ножками, верёвками для переноски, а зачастую ещё присутствовал и длинный шест, на конце которого болталась раскрашенная деревянная фигурка, изображающая то, чем ведётся торг: калачи, ножи, ткани, скобяные изделия, живая скотина, молоко, яйца и прочее. Над торжищем стоял гомон торговцев, желающих перекричать друг друга. А в сторонке на бочках и простеньких скамьях, словно синички на жёрдочке, стайками сидели чумазые дети.
– Кошелёк держи покрепче, – произнесла Катарина, перехватив поудобнее свою сумку и двинувшись вдоль рядов.
Девушка сразу нашла нужную ей вывеску и теперь неспешно двигалась к ней. Я улыбнулся и последовал за ней.
– Пуговицы! Нитки! Иголки! – орала одна торговка.
– Гвозди! Ножи! Серпы! Косы! – рекламировала товар другая.
– Рыба! Копчёная рыба! Копчёные кальмары!
Я усмехнулся, а потом поглядел вслед спутнице, которая остановилась у лотка с большими пучками сушёного мха, тщательно разглядывая ассортимент. Надо быть дураком, чтоб после недавних событий не догадаться о цели покупки: ведь дамских прокладок ещё не изобрели, а проблема существует столько же, сколь само человечество. Но если честно, то не сильно хотелось узнавать подробности. С этим пусть учёные-этнографы разбираются.
А вот на крики о рыбе и кальмарах я отозвался. Худая, как сушёная вобла, женщина сразу поймала мой взгляд и начала раскладывать на небольшой циновке свой товар, хранящийся в корзинах рядом с ней.
– Пошёл прочь! – неожиданно для меня прокричала торговка, отгоняя побирающуюся собачонку, а затем, наклонившись, схватила палку. Собачонка, подкравшаяся сбоку, сразу дико завизжала, словно её опустили в кипяток, и пустилась наутёк, а отбежав на несколько шагов, злобно залаяла на торговку. – Чего изволите? – с улыбкой обратилась ко мне женщина. – Окунь? Судак? Сом? Карп? Сквид?
Я сперва думал, что неправильно перевёл слово, означающее кальмара, но на циновке действительно оказались головоногие моллюски. И иные из них имели длину локоть. Ну, со щупальцами, но всё же. При этом я не помнил, чтоб рядом было море. До моря километров сто, не меньше. Или, как сказали бы местные, около трёх десятков истадлей, хотя они и милями тоже меряют. Может, в самом деле речные?
– Одного судака и трёх
