Милли Брэдфорд сообщила, что они с милым Чарльзом, как она называла своего супруга, тоже были в Альпах, но не в швейцарских, а французских. Тут же Диана сообщила, как она любит Францию, а особенно Париж. При этом она посматривала на Тома, но тот задумчиво изучал фигурный ламбрекен на окне.
– А куда вы собираетесь поехать в свадебное путешествие? – поинтересовалась миссис Таккер, устремив на нас с Джеймсом любопытный взгляд.
– Тоже во Францию, – ответил он. – На юг…
– О, Марсель, Ницца, Канны… – простонала она.
– Да, примерно в те места…
Том посмотрел на меня и улыбнулся, но глаза его всё так же были грустны. Я вспомнила его тщетные попытки придумать маршрут нашего с ним свадебного путешествия. И он тоже предлагал Францию. Наверно, он думал о том, что скоро я поеду туда, но, увы, не с ним.
– Не кисни, малыш, – усмехнулся Джеймс. – У тебя же сегодня праздник.
– Я не кисну, – ответил Том. – Просто пребываю в некоторой меланхолии, но это пройдёт, – он взял бокал и поднялся. – Я хочу поблагодарить всех друзей, собравшихся за этим столом за то, что вы приехали сюда, разделить с нами наш праздник, за ваши поздравления и тёплые пожелания. Я тронут, и надеюсь чаще видеть вас в этих стенах.
Но после этого тоста он снова сел, и молча прислушивался к разговорам за столом, изредка поглядывая на меня. Я вспомнила, что пару месяцев назад, когда я только появилась в этом доме, примерно также вёл себя Джеймс. Я взглянула на него, а он, поймав мой взгляд, всё понял, но только сокрушённо вздохнул, чуть пожав плечами.
После обеда гости начали разъезжаться, члены семьи задержались в большой гостиной, но было уже поздно. Было видно, что Джолион устал, и вскоре всё его семейство отбыло в Орфорд, где они жили в большом доме, построенном ещё во времена короля Георга. Клэптоны на этот раз тоже уехали к себе.
Было уже за полночь, когда мы с Джеймсом поднялись на второй этаж. На сей раз я безропотно отправилась в его апартаменты и через полчаса уже спала рядом с ним в его уютной викторианской спальне с цветастыми обоями, старинной, пахнущей деревом и кожей мебелью и занавесками на окнах.
Я проснулась утром, как обычно, рано. Ещё не открыв глаза, я осторожно протянула руку, надеясь коснуться тёплого плеча Джеймса, но его не было. Я открыла глаза и резко села. В окна лился мягкий утренний свет, какой бывает только ранней осенью, тихий и чуть золотистый. Но вместо умиротворения и радости, я вдруг ощутила тревогу. Так было за этот месяц дважды, когда я, проснувшись ночью, вдруг обнаруживала, что осталась одна. Я выходила в гостиную и заставала там Джеймса сидящим на белой пушистой шкуре у растопленного камина. Хрустальный стакан с бурбоном чуть подрагивал в его пальцах. Он смотрел в огонь, и лицо было каким-то застывшим. В первый раз я подошла ближе, он обернулся ко мне, я замерла под его усталым, каким-то отчуждённым взглядом.
– Иди спать, – тихо и слегка раздражённо приказал он. – Мне нужно побыть одному.
Я
