рост недовольства народа и вялость, апатичность защитников коммунизма, я видел, что грядут перемены. Но одного недовольства недостаточно, чтобы получилось что-то хорошее.
Иногда у меня были слабые попытки протеста, может, просто самоутверждения.
Запомнилась смерть Брежнева. За три дня до того был парад. Брежнев был уже никакой. На трибуне его поддерживали с обеих сторон под руки. Говорили, что ему поставили сердечный клапан.
На урок пришел директор.
– Сейчас в стране и всем мире напряженная обстановка. Ходят слухи о болезни Брежнева. Вы понимаете, что всегда есть силы, которые желают обострить ситуацию и идут на различные провокации. Я зашел к вам, чтобы обсудить, если есть, возникшие вопросы.
Вопросов ни у кого не было. А меня так и подмывало:
– А почему Леонид Ильич не уйдет на пенсию?
– Как?
– Ну, как все люди уходят. Возраст у него вроде бы пенсионный. Или по состоянию здоровья.
– У него нормальное здоровье, – поспешно ответил Валентин Николаевич.
– Говорят, ему сердечный клапан вшили.
– Это, возможно, провокация. О таких вещах не следует говорить.
– Вот такие у вас методы дискуссии, – иронично сказал я.
– Тем не менее, об этом можно будет поставить вопрос на комсомольском собрании, – строго сказал директор.
– Не успеете.
– Это надо обсудить.
– Не занимайте наше время пустяками. Нам к контрольной надо готовиться.
Не знаю, возможно, мне хотелось скандальчика, могущего оставить свой след, пусть негативный, в моей биографии, но директор, несмотря на заполитизированность, был добродушный человек, и дальше этой беседы дело не пошло.
В другой раз, уже после смерти Черненко, я, опять на уроке, рассказал директору анекдот: “В политбюро звонят и спрашивают: ”Вам генсеки нужны? – Вы что, дурак? – Да, дурак, старый и больной”.
Мне и это сошло с рук. Директор сам был не в восторге от маразма, происходящего вокруг.
Конечно, нехорошо смеяться над старостью, но геронтократия мертвила весь уклад политической жизни в стране.
* * *
Борис закончил школу и поступил в Харьковский университет на физический факультет. Теперь он каждую неделю уезжал в Харьков.
Я тоже стал задумываться о будущей профессии. Меня привлекали физика, химия, медицина. Медициной интересовался для сохранения здоровья. Для независимости от врачей. Я догадывался, что здравоохранение у нас скоро будет переживать не лучшие времена.
Не хотелось ограничиваться знанием в какой-то одной области, а заниматься всем интересным сразу уже не доставало времени. Но большей частью я учился “чему-нибудь и как-нибудь”.
Порой со мной происходили странные истории. Запомнился один урок географии.
Почему-то мне хочется спать,
