Рик яйца не расколол», – подумал боцман. Голова тут же протестующе отозвалась треском и помехами, как испорченный тахионный маяк планеты.
– Блядь!
Кацман смачно плюнул себе под ноги тягучим сгустком желтоватой слюны, добавив еще пару крепких выражений, многоуровневости которых позавидовал бы и сам капитан.
– Какого хрена эта дура вытащила меня из-под грузового подъемника? – забормотал боцман, лихорадочно обшаривая свое временное пристанище в поисках заначки. – Все так хорошо шло, если бы не эта идиотка с ее программами защиты экипажа.
Исторически сложилось так, что Джек Дэниэлс Кацман не страдал тяжелыми запоями исключительно в рейсах. Рассудительности при этом боцману хватало на троих, профессиональные навыки его не страдали, а точность удара в челюсть, как и его сила, оставляли далеко позади всех конкурентов. Кацман бил редко, но только один раз и наверняка. Если он понимал, что не свалит противника, у него было два варианта: делать ноги, в чем изрядно помогало чутье крови евреев Восточной Европы, или брать в руки предмет потяжелее и повторять попытку.
Первое, однако, случалось чаще. Зато второе было фатально.
Кацман перерыл все укромные уголки, заглянул под лежанку, и, сев на пол, обхватил голову руками. Длинные спутанные волосы неопределенного цвета плавно закачались сосульками из стороны в сторону.
– Ебтыть меня в макушку, какого хера делать-то теперь? – страдальчески хрипел боцман, лишенный опохмелки на этот день. – Не к Уискер же идти за спиртом. У нее-то есть доступ в медотсек, но там же вечно курит этот глист в халате.
Врача боцман не любил только с похмелья. Впрочем, в этом состоянии он вообще никого не любил, а особенно, себя. Мутные глаза боцмана то и дело моргали, по белкам, приобретшим желтоватый оттенок, проходили ниточки красных лопнувших сосудов, а пальцы и сами руки судорожно тряслись до самых локтей, что никак не добавляло голове покоя.
– Убью, – зарычал он, ни к кому конкретному не обращаясь. – Всех убью, – решил он уточнить в пространство.
Джек поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел прочь в свою каюту, придерживая для верности падающие стены.
«Давно говорил капитану, что у нас все переборки сгнили, – думал он, – так тот пока сам не провалится, нихера не обратит внимания»
Обозревая окрестности красными бычьими глазами, оставляя позади себя слоистое амбрэ из перегара и немытого тела, боцман дошел до своей каюты, в которой бывал только в рейсах. На стоянках он перебирался в самые дальние уголки корабля, обосновывался там, вил себе гнездо, и высиживал яйца до самого отлета. Как Джек умудрялся трезветь ровнехонько к старту, не знал даже капитан. Впрочем, сам Джек этого тоже не знал.
По дороге боцман припомнил, что принудило его накануне уничтожить даже запас опохмелина, и картинка, всплывшая в его голове, заставила Джека скривиться еще больше, чем от звона в черепе.
Дело в том, что он вчера решил заседать на открытой палубе, совмещая приятное с полезным, распитие
