обычное дело, тебе угрожала смертельная опасность, – мяукает она. – Уверена, ты на моем месте поступила бы так же.
Лично я не так в этом уверена, но сейчас не до споров.
– Вы всерьез считаете, что сейчас уместно решать такие проблемы? – вмешивается Пифагор, понимающий, что от нашего диалога не приходится ждать ничего хорошего.
Натали и Роман сбрасывают тела в море. Начинают с крыс, потом приходит очередь кошек, собак, свиней и, наконец, людей.
Что до меня, то участвовать в уборке ниже моего достоинства, поэтому я довольствуюсь пожиранием крысиной головы – источника энергии, необходимой для размышления.
Недаром моя мать говорила: «Лучший способ понять врага – съесть его мозги».
Люди доводят до конца свою скорбную миссию. Палуба опять свободна. Натали предлагает провести небольшую траурную церемонию. Она погрузила в шлюпку, не учитывая видовую принадлежность, тела тех, кого мы знали чуть лучше остальных. Это десяток людей, Бадинтер, Наполеон и две-три кошки, к которым мы испытывали наибольшую симпатию.
Подвесив шлюпку на тросы спускового крана, моя служанка произносит короткую прощальную речь.
– Все они были невероятными. Они погибли сегодня ради того, чтобы мы, семеро выживших, могли жить дальше.
Я мысленно договариваю:
Будем надеяться, что они погибли не напрасно и что мы отыщем наконец искомое – счастье.
Перечислив погибших по именам, Роман Уэллс включает музыку. Из громкоговорителей «Последней надежды» льется «Реквием» Моцарта.
Натали выливает на тела канистру бензина, шлюпка касается воды. Дождавшись, пока погребальный челн отплывет на достаточное расстояние от борта, она выпускает из ракетницы красную ракету. Заряд попадает в шлюпку, и ее тотчас охватывает пламя. Знаю, люди называют это «кремацией». По-моему, только люди уничтожают тела своих соплеменников вместо того, чтобы их съедать или оставлять на пожирание червям для возвращения в круговорот экосистемы. По мне, это расточительство, но я не осмеливаюсь высказываться на сей счет.
Наверное, под влиянием людей и печальной музыки Моцарта я перерождаюсь: меня посещает некое ощущение, смесь облегчения оттого, что я выжила, и сожаления из-за смерти этих конкретных людей и зверей, которые уже не смогут меня развлекать.
До меня еще не дошло, что в самый первый день мы понесли такие колоссальные потери.
Я мысленно подвожу итог: 140 кошек, 10 людей, 65 свиней и 52 собаки… И все пали в одном-единственном сражении продолжительностью всего в двадцать-тридцать минут…
Лиха беда начало.
Меня душит тревога.
Тихо опускается ночь. Я не свожу взгляд с полной тел шлюпки, превратившейся в желтый огненный шар, и говорю себе, что вместе с телами улетучиваются, как дым, наши мечты об убежище, где мы обрели бы, наконец, спокойствие.
Выходит, самые большие невзгоды припасены для оставшихся в живых.
Музыка Моцарта, горящая шлюпка, звездная ночь, память о павших – все это
