в моряках и готова была делать их из кого угодно.
– Маккул сбежал темной ночью, когда мы заштилели вблизи берега, – пояснил Робертс. – Выбрался через нижний пушечный порт, прихватив с собой решетку от люка вместо плота. Мы думали, он утонул, пока до нас не дошли известия, что он в Париже и принялся за старое. Он своим побегом хвастался, так мы и узнали, что он тот самый О’Шонесси, который служил у нас.
– Вольф Тон[38] тоже был во французской форме, – сказал Смит, – и его бы вздернули, если бы он не успел перерезать себе глотку.
– Для дезертира иностранный мундир отягчает обвинение, – подтвердил Робертс.
Хорнблауэр задумался, и было о чем. Его мутило от одной мысли о завтрашней казни. И еще этот вечный ирландский вопрос, о котором чем больше размышляешь, тем больше запутываешься. Если брать голые факты, то все просто. В сегодняшнем мире Ирландия может быть либо под властью Англии, либо под властью Франции; третьего не дано. Не верилось, что кто-то захочет променять английскую корону – пусть при ней ирландские католики поражены в правах, а их землями владеют англичане – на кровавую Французскую республику. Рисковать ради этой перемены жизнью – значит действовать вопреки всякой логике, но патриотизм, горько признал про себя Хорнблауэр, неподвластен логике и не признает фактов.
Но и методы Англии заслуживают критики. Ирландцы чтут Вольфа Тона и Фицджеральда[39] как мучеников, будут чтить и Маккула. Ничто так не укрепляет и не облагораживает идею, как мученичество.
Повесить Маккула – значит подбросить хвороста в костер, который Англия пытается погасить. Два народа, одержимые сильнейшими из страстей – инстинктом выживания и жаждой независимости, – сошлись в схватке, которая едва ли разрешится в представимом будущем.
Бакленд вошел в кают-компанию с озабоченным видом и окинул взглядом собравшихся. Младшие офицеры, предчувствуя неприятное поручение, отвели глаза. И естественно, тут же прозвучала фамилия самого младшего лейтенанта.
– Мистер Хорнблауэр, – сказал Бакленд.
– Сэр! – ответил Хорнблауэр, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе не прозвучала обреченность.
– Вам поручается ответственность за арестанта.
– Сэр? – произнес Хорнблауэр чуть изменившимся тоном.
– Харт будет свидетельствовать перед трибуналом, – объяснил Бакленд (и то удивительно, что он вообще снизошел до объяснений). – Сержант корабельной полиции, сами знаете, дурак. Маккул должен предстать перед судом живым и здоровым, а также оставаться живым и здоровым до самой казни. Собственные слова капитана.
– Есть, сэр, – ответил Хорнблауэр, поскольку иного ответа не существовало.
– Чтобы никаких вольф-тоновских штучек, – вставил Смит.
Вольф Тон перерезал себе горло в ночь перед казнью и умер в мучениях через неделю.
– Обращайтесь ко мне при первой необходимости, – сказал Бакленд.
– Есть,
