священнослужителю Вознесенского собора, в этот поздний вечер тоже привиделся сон.
Цепкие объятия Морфея перенесли его из Санкт-Петербурга в далекую глубинку, исполнив радужно-сокровенную мечту Николая… Питер позади, и теперь всей семьей они наконец-то уехали в деревню, навсегда оставив шумный, свинцово-серый от непогоды город.
Здесь все по-другому, и даже время течет неспешно-размеренно. Николай прислуживает в местном храме, прихожане его уважают и почитают, часто обращаются за советом.
Сегодня служба в храме закончена, и Николай с детьми идут на речку. Первым шагает Ярослав, самый старший, за ним Злата. Следом, смеясь и шутя, семенят младшие – Богдан и Василиса. Мягкая трава приятно холодит босые ноги, слышится жужжание майского жука и звон колокольчиков – неподалеку пастух ведет за собой коров. На безоблачном небе сияет солнце, теплое и нежное, как детство. Разогретый воздух наполнен запахом свежескошенной травы и парным молоком.
Николай вдыхает воздух полной грудью.
«Разве не это – счастье? – размышляет он, глядя, как за пригорком река поблескивает синей полоской. – Разве не для этого мы живем?!»
Увидев реку, дети мчатся вперед, со смехом раздеваясь на ходу. Николай не торопится, он специально медлит, стараясь растянуть удовольствие.
Река несется стремительно-извилистой лентой. Сняв одежду, он аккуратно складывает ее на берегу и с благоговением заходит в воду. Кожу слегка обжигает, несмотря на лето, вода довольно прохладная.
Николай наклоняется, чтобы зачерпнуть ее в ладони, и вдруг отшатывается, как от удара. Он не отрывает оцепенелого взора от рук – они буквально по локоть залиты красным. Так, словно он окунул руки в бочку с краской. Резкий запах металлических стружек не вызывает сомнений, что на нем кровь.
«Мои руки в крови. По локоть».
Едва сдерживая крик, Николай опускает руки в воду. Он ожесточенно трет их песком, но кровь словно въелась намертво, не желая смываться.
Краем уха иерей слышит далекие раскаты грома. Солнце быстро скрывается за мглистыми тучами, которые за считанные секунды расползаются по небу.
«Да воскреснет Бог, – шепчет Николай, продолжая яростно тереть руки. – …и исчезнут враги Его… И бежат ненавидящие Его…»
Он моргает, пытаясь убедить себя, что мерцающее перед ним отражение – не что иное, как галлюцинации.
Но нет. Сквозь серебристую рябь воды на него, недобро ухмыляясь, смотрит «зеркальный» Николай. На нем странная маска в пол-лица и грязный фартук из плотной зернистой кожи. За пояс заткнут широкий тесак. Он, как и сам фартук, густо забрызган багровыми кляксами.
Николай начинает пятиться на берег. Судорожно оглядывается – детей нигде нет. Ни в воде, ни на суше.
«Как тает воск от лица огня, так погибнут бесы от лица любящих Бога», – бормочет иерей.
Оглушительные раскаты грома взрывают небо, и Николай, ослепленный кинжальной молнией, в испуге прикрывает веки. Несмотря на ужасающий
