затылками горбы
колотить свои, пойдём-ка
от судьбы и от трубы
как танцуя, как подёнки
прощелыги прощены
не бывают, но пируют
дуя чаю на луны
зыбь сырую, часть вторую
снег каких-то вещей
синей тряпки наждак
шкафа трещина щель
с шумом грузовика
в снега скрип входит шаг
а над ним человек
а над ним беломор
отпускает себя
но не как невермор —
как форевер, как пар
дальних широких труб —
кругл и прав, слаб и груб
Верлен просверлен и по нём
стреляют в тире
небесном – медленным огнём
пули висят
ни даже первая ещё
не долетела
а им уже потерян счёт
рýжья несут
мы смотрели на собак
мы смотрели на кабак
мы смотрели на табак
мало ли прекрасных лодок
получается из рук
в них несёшь друг дружке сердце
оно падает из рук —
вверх, всплакнёт планетой Марсом
самолётиком мигнёт
хмыкнет Фрейдом, крякнет Марксом:
мысли – крылья, чувства – гнёт
в крýжке железной подпрыгнув, вода
прыгает снова, и на проводах
копится каплями; капли ползут
как поезда – те, что письма везут
от разлюбивших – не любящим: там
дождь начинается, бьёт по цветам
1
идут солдаты
трам-прам-брам
идут монахи
храм храм храм
идут сапожки
хруп-пип-хром
всем понемножку
гром гром гром
пуля солдата
не бери
похоть монаха
не бори́
гóре сапожкам
плюх-хлюп-грязь
всё понемножку
зря зря зря
2
колóтится лодочка
о серый причал
ангельское воинство
в березняк сквозит
а другое воинство —
ельником сырым
…ночь качает лодочку
а там день кричит
чтó я буду буду ли
баю-баю где
и когда разбудят нас
для новой земли?
в одной чаше пепел сор
кость и яма лжи
а в другой горят водой
камни-голыши
и
