к шагам друга. Наконец, к звукам тяжёлой поступи прибавилось тяжёлое дыхание Ленца, сразу после чего появился и сам Марк. Друзья искренне обнялись и прошли в квартиру Владимира.
– Я думал, ты не в Киеве, – обрадованно проговорил Владимир, захлопнув ногой дверь.
– Здесь. Уже сутки как дома. В городе-герое Киеве, колыбели двух революций, – весело докладывал Марк. – Представляешь, подхожу к твоему парадному – цветы, с похорон явно. Подымаюсь наверх, по этой скорбной тропинке, а она ведёт всё ближе и ближе к твоим дверям. Подумал, грешным делом, что ты издох.
– А ты что не позвонил? Я уходить, между прочим, собирался.
– Телефон навернулся. Штаны вот отстирывал и забыл достать.
– После Донецка отстирывал?
– А? Да, смешно, – улыбнулся Ленц, – так почему цветы? Помер, что ли, кто-то?
– Да, – откликнулся Лутковский, – тут парнишка один с собой покончил. Вернулся с АТО и вот…
– Причина? – в упор спросил Ленц.
– Я же говорю, с АТО вернулся и вот. Три дня мимо дверей его квартиры на цыпочках бегаю.
– Ну, мало ли людей с войны возвращаются, не все же так себя ведут, – ответил Ленц, – может, он вообще из-за девушки. Он записку оставил?
– Не знаю.
– Ладно, бывает, – равнодушно пожал плечами Ленц.
– Ты представляешь, иконами обложился перед смертью…
– И?
– «Золотой укол».
– В задницу? – усмехнулся Ленц.
– Марк, ты что?
– Да ладно, – смущённо ответил Ленц, – поднабрался там, так сказать казарменного юморка. Но не бзди, это пройдёт… я надеюсь. И кстати, что за похороны такие дикие?
– В смысле? – не понял Лутковский.
– Ну гроб домой приволокли, коллективное прощание у парадного – судя по растоптанным цветам, соседи. Я о таком давно не слышал. Сейчас хоронят тихо, не соблюдая обряда трёх дней, быстро, и чтобы не заметили. Если ты не артист, конечно.
– Это мать его настояла. Прикинь, крышка гроба на лестничной клетке стояла. Я чуть не поседел, когда увидел.
– Странно всё это – задумавшись пожал плечами Ленц. – Вообще, погребальный обряд одна из основополагающих традиций общества, фундамент так сказать, ключевая религиозная практика, ритуал. Здесь отношение к потустороннему определяет общую этику общества. Я помню, когда отец умер, бабушка после сильно переживала, что мама не положила деньги в гроб. Папа даже снился бабуле с просьбой о деньгах, так что в итоге повезли её на кладбище, и она таки закапала купоно-карбованцы в могильную землю, осыпая при этом упрёками потрясённую маму.
Лутковский невольно хохотнул и, туже сосредоточившись, сказал:
– Его однополчане хотели по каким-то обрядам языческим похоронить, на щите, с топором в руках или что-то в этом роде, но мать забрала тело из морга себе домой.
– И
