у своей двоюродной сестры:
– Что происходит? Куда все так торопятся?
– Мы собираемся в паломничество в Кадамгах.
– А мы тоже поедем с вами? – с надеждой спросила я.
– Думаю, что нет.
От такого ответа на моих глазах выступили слезы. Дядюшка нанял фургон дяди Фармана, на котором все собирались ехать. Эта машина была самой большой в нашем селении и могла вместить много людей. Мы с соседскими детьми всегда любили бегать за ней, совершенно не заботясь о том, что после этой веселой пробежки все с ног до головы покрывались дорожной пылью.
Пока дядина семья в спешке готовилась к поездке, я сходила сума.
– Вы все едете? – переспрашивала я.
– Да! – отвечали мне родственники. – Мы едем в Чам имама Хасана!
Чам имама Хасана считался священным в наших краях местом, где, согласно местному поверью, ходил одиннадцатый имам Хасан аль-Аскари. В том месте соорудили святыню.
Больше не в силах терпеть такую несправедливость, я побежала домой и закричала:
– Все едут в паломничество! Мы тоже ведь едем?!
Мама беспокойно и раздраженно ответила мне:
– Все едут потому, что у них есть деньги! А мы на что поедем? Откуда у нас деньги?
Ее слова были подобны ледяной воде, которой окатили меня с головы до ног. Увидев мое ошеломленное состояние и наполненные слезами глаза, мама смягчилась.
– Я и сама больше тебя хочу поехать… Но как нам с пустыми руками пускаться в путь? Мы должны иметь деньги на аренду машины и на еду.
Больше ничего не добавив, она отвернулась и ушла. Я уселась на крыльце и, обняв коленки, исподлобья смотрела на счастливых, веселящихся девочек, которые готовились к поездке. Как же мне хотелось поехать с ними! От злости и негодования мне лишь оставалось проглатывать комок, который неустанно подкатывал к горлу.
Издали увидев, в каком состоянии я пребываю, ко мне подошел отец и обеспокоенно спросил:
– Что случилось? Что с тобой, Руле[2]?
Стоило отцу прикоснуться к моей голове и приласкать меня, как, не выдержав, я расплакалась.
– Не плачь. Будь сильной.
– Все уезжают в Кадамгах. Я тоже хочу поехать, – выдавила я сквозь слезы.
Услышав мой ответ, отец вздрогнул и долго ничего не говорил, но затем сказал:
– Не переживай, Руле. Наш Бог Всемогущий.
Я так и сидела на крыльце дома, наблюдая за собирающимися в поездку, и думала: «Пусть уж лучше машина дяди Фармана сломается! И никто никуда не поедет!».
Не знаю, сколько я там просидела, но отец, наблюдавший за мной некоторое время издалека, с улыбкой направился ко мне.
– Фаранг! Иди готовься! – крикнул он, не доходя. – Быстрее собери вещи, чтобы не отстать!
Я не поверила своим ушам, но папа тогда смог как-то найти деньги для моей поездки, хотя в то время это была для нас
Руле – дорогой, дорогая (курдский диалект).
