официально заявило, что Третья республика стремится не только освободить территорию страны и вернуть себе Эльзас и Лотарингию, но и настроена «покончить с гегемонией прусского милитаризма». Посол Франции в России М. Палеолог в те же дни отметил в обращении к министру иностранных дел России С. Д. Сазонову, что Антанта должна «установить в Европе новый режим, гарантирующий на долгие годы всеобщий мир»[19].
За этими словами скрывался масштабный замысел переустройства Старого света. К началу 1917 г. после серии внутренних консультаций и переговоров с союзниками он приобрел целостный вид. Возвращение в состав страны Эльзаса и Лотарингии считалось само собой разумеющимся и не фигурировало как предмет переговоров. Ядром французской программы были условия, касавшиеся региона между границей, установленной в 1871 г. по итогам франко-германской войны, и Рейном. Помимо Эльзаса и Лотарингии, речь, таким образом, шла о Рейнской области Германии (Рейнланде), Сааре и Люксембурге. Вся эта территория должна была попасть под прямое влияние Франции, что обеспечило бы ей качественно новый уровень безопасности. Руководство страны выделяло два аспекта вопроса: «во-первых, стратегическую безопасность, предполагавшую ту или иную форму контроля над линией Рейна, но также и экономическую безопасность, связанную с пониманием того факта, что в ХХ в. безопасность была неотделима от промышленной мощи»[20].
Создание стратегического рубежа на Рейне завершало формирование того, что со времен кардинала Ришелье и Людовика XIV рассматривалось как pré carré, – линии естественных границ Франции, замыкавшей в себе ее зону безопасности и сферу исключительного влияния[21]. Рейнская область превращалась в буфер, который защищал бы страну от нового вторжения с востока. В то же время Париж получал в свое распоряжение ресурсы всего лотарингского промышленного района, одного из главных центров европейской черной металлургии, производившего 10 млн. тонн стали в год. До войны более половины этого объема приходилось на германские фирмы[22]. Лишив своего противника этих ресурсов, Франция серьезно ослабляла его военно-промышленный потенциал и пропорционально увеличивала свой. В случае достижения еще одной цели, которую намечали ее руководители, – присоединения Люксембурга – страна превращалась бы в одного из крупнейших производителей стали в мире, практически ликвидируя четырехкратное отставание по этому важнейшему показателю от Германии и становясь на один уровень с Великобританией [23]. Венчать масштабную стратегическую конструкцию должен был таможенный союз с участием Бельгии и Италии, в котором Париж играл бы первую скрипку. Реализация столь амбициозных планов не только навсегда ликвидировала бы военную угрозу со стороны Германии, но и превращала бы Францию в экономического гегемона Европы.
Однако для воплощения этого замысла в жизнь требовалась эффективная стратегия. Французы основывали ее на трех главных постулатах: идее имманентной враждебности Германии,
