и весело было, – рассказывала мисс Вернон. – Лед под нами трещит, но не ломается, а мы ползаем, как тюлени, на брюхе. До чего же весело! Лед прозрачный, как стекло, аж дно видно. А на дне камушки – яркие, цветные; когда сквозь воду смотришь, совсем не то. Даже рыб и тех видно. И вдруг лед треснул да и сломался под нами, и очутились мы в воде. Холод был адский, но до берега рукой подать, мы сразу и выбрались. Да только Норман домой не пошел. Говорил, так только хуже будет.
Она умолкла, заскрежетала зубами – дескать, конец рассказа, такая была у нее привычка. Минуту спустя я спросила:
– То есть не пошел домой, пока не высох?
Я представила его: весь синий, зубы стучат, коченеет в мокрой одежде, боится отцовской взбучки. Он же старший, с него и спрос.
Мисс Вернон сказала:
– Нет-нет. Он и вовсе домой не пошел.
– То есть совсем?
– Решил пойти вдоль дороги, поймать лесовоз. Больше мы его не видели.
С тех пор эта история меня преследовала не один год. Всю юность я ее вспоминала. Представляла, как бредет по дороге мальчишка – обмахивается руками, спотыкается на льду, ноги немеют от холода. Темнеет. Валит снег.
И страшнее всего было для меня то, что даже в дедовские времена в семье Паев нашелся сын, готовый замерзнуть насмерть, лишь бы не иметь дела с отцом.
4
Тетя Энни приехала два дня спустя после похорон. Без рассказа о тете Энни тут не обойтись – в том, что случилось, она сыграла большую роль. Старшая сестра отца, достойная наследница прабабушки Моррисон, во всем ей под стать. Впервые в жизни она покинула Гаспе, при этом Люк и Мэтт были уже с ней знакомы, родители однажды возили их «домой», а Бо и я видели ее в первый раз.
Она была намного старше отца, низенькая, плотная (притом что отец был высокий и худой) и с огромной пятой точкой (рада, что я ее не унаследовала), но мне сразу почудилось в ней что-то родное, общее с отцом. Замужем она никогда не была. Моя бабушка по отцовской линии умерла несколько лет назад, немногим позже прабабушки Моррисон, и тетя Энни с тех пор вела хозяйство у своего отца и братьев. Думаю, родственники послали к нам ее лишь потому, что дело это им представлялось женским, а детей-то у нее нет, вырваться ей проще, но на самом деле могли быть и другие причины. Вести, с которыми она к нам ехала, – о том, как родные решили распорядиться нашей судьбой, – были невеселые, наверняка мало нашлось охотников такое сообщать.
– Простите, что так задержалась, – сказала она, когда преподобный Митчел нам ее представил (после аварии машины у нас не стало, и он подвез тетю Энни с железнодорожного переезда), – уж больно страна наша велика. Есть в этом доме уборная? Как же без нее! Кейт, ты вылитая мама, повезло же тебе! А это, я так понимаю, Бо. Здравствуй, Бо.
Бо, сидя у Люка на руках, сурово смотрела на нее. А тете Энни хоть бы что. Она сняла шляпку – маленькую, круглую, коричневую, которая была ей вовсе не к лицу – и стала искать, куда бы ее пристроить. Кругом был кавардак, но она будто
