глядя в темноту. Повернулась на живот, рука под грудь – любимая, самая комфортная Манина поза для сна – потянулась, расслабилась и заснула. Не то чтобы сладко, конечно, но как-то вполне… уверенно.
Лекарство подействовало.
Бодрое, утреннее июньское солнышко било в окно через хиленькие, вполокна, тюлевые занавески, заливало комнату.
Еще не до конца проснувшись, Маня приоткрыла глаза и с наслаждением перевернулась на другой бок с бессмысленным ощущением… радости существования.
Окончательно вынырнув из сладкой дремы и наслаждаясь, вновь поразилась этому чувству, во второй раз со вчерашнего дня посетившему ее – чувству «из прошлого», из прежней ее жизни. Непередаваемому и благостному…
… Пусть хоть ненадолго, но, все равно… блаженство.
И вдруг вскочила, не попадая в шлепанцы и в рукава халата, и ринулась в соседнюю комнату.
«Мужик» лежал неподвижно, в той же позе, на спине.
Он внезапно распахнул глаза – Маня буквально наткнулась на его взгляд и от неожиданности застыла в замешательстве, резко затормозив в дверях.
… Ну и ресницы у него!.. «Мне б такие!» – невольно вспомнились Мане слова из какой-то дурацкой песни. Не ресницы, а… Живут самостоятельной жизнью, можно сказать.
Зрачки значительно меньше – почти в норме.
… Серые глаза и очень черные ресницы.
Впрочем, осунулся сильно, потому так глаза и выделяются.
– Вы как?… – Маня маялась в дверях.
– Порядок, – низким голосом с хрипотцой ответил «мужик». С хрипотцой – но не таким ужасно хриплым и сиплым, как вчера. – Заходи. Не стесняйся.
– Что?…
Леша поморщился.
– Подойди, говорю. Не укушу.
Маня подошла и села на стул, приняв строгий вид – поджала губы. И смелой рукой «медсестры» потрогала лоб «больного», на предмет температуры.
– Да. Вроде ничего, – констатировала она, убрав руку. – Я сейчас в аптеку, на станцию…
– Мань…
– Не перебивайте. Итак: я на станцию, а Вы… Или нет – аптека откроется через два часа. Так. Сейчас мы…
– Мань, верни руку обратно. И подержи – как вчера ночью. Больно все-таки. А так… легче…
… Ночью-то, оказывается, он просыпался… Маня нахмурилась.
– Вы опять меня перебили. И не надо сцен жалости устраивать – очень прошу. Я не собираюсь обливать слезами Ваши раны – это не входит в мои планы.
– Мань, ты безжалостная…
Маня пожала плечами.
– Это ж надо – у постели умирающего…
– Прекратите паясничать, Леша! – рассердилась Маня. – Давайте по делу.
– Давай. – Леша вздохнул.
И вздохнул как-то опять сипло, с трудом – по-вчерашнему плохо. И сморщился.
… Ему очень больно, поняла Маня.
И с видом суровой, но сердобольной
