вздохнул и услужливо приподнял свою тарелочку, чтобы Маня могла под ней протереть. Тарелочку, с последним, очень маленьким куском торта, Леша заботливо припас, оставив при себе. Когда Маня собирала со стола посуду, он, как бы машинально, по забывчивости, крутил тарелочку, на самом деле, цепко ее придерживая. Маня, отследив этот нехитрый маневр, вздохнула и тарелку оставила – не стала настаивать.
– А вот ты, Мань – совсем другая, – как ни в чем не бывало разливался «раненый боец». – Не такая, как они – те бабы фронтовые. Резкая ты, Мань. Не родная какая-то. Нежнее надо как-то, Мань, и… сговорчивее – я тебе на это уже намекал, Маняш… Как ежик, колючки выставишь и… А все почему? – стукнул он вдруг кулаком по столу – тарелка подпрыгнула. Леша ее аккуратно поправил.
Маня, с тряпкой в руке, вздрогнула от неожиданности и открыла было рот – она опять начала неудержимо, как чайник, закипать от Лешиных пошлых и хамских поучений, достал он ее! – но сказать ничего не успела – «раненый боец» ее опередил:
– Почему, спрашиваю, а, Мань? – прогремел он. – Мужика тебе надо, Мань, – выдержав «риторическую» паузу, брякнул Леша. – И как можно быстрее. Пропадаешь ты зазря – на глазах, Мань. Жалко тебя. Ты ж вся в комплексах, Маняш… – Леша деликатно вздохнул. – А ты не тушуйся, Мань… Ничего страшного. Конечно, с твоей комплекцией, так сказать… фигурой это назвать, извини, Мань – язык не поворачивается… быстро замуж не выйдешь, но… Есть любители, я тебе уже говорил. Попадаются, Мань. Не теряй надежду.
Леша, засидевшись, встал и всласть потянулся всем своим могучим телом – вспыхнув золотом, перекатилась цепь на дюжей шее.
Маня закрыла открытый рот, так и не успев ничего сказать, распрямилась и пошарила глазами по комнате.
Мощно потянувшись и опустив на Маню глаза, Леша, всегда легко читающий Манины мысли, вдруг юркнул на соседний, низкий стул, и пригнувшись, весьма оперативно спрятался за высокой коробкой от торта, стоявшей на столе.
И правильно сделал.
Маня, зайдясь от бешенства, лихорадочно озирала комнату в поисках подходящего тяжелого предмета.
– Вот, Мань, видишь – на людей уже кидаешься. Совсем озверела, – опасливо зашептал Леша из-за коробки. – Я уж прям боюсь… тебя…
– Ты вот сейчас метнешь, Мань… – пригнулся Леша еще ниже за коробку, – в меня… чем-нибудь тяжелым… и что самое смешное – можешь попасть. Несмотря на свою неуклюжесть. Известно же – силы, при определенных обстоятельствах – удваиваются. А в твоем непростом случае, не обижайся, Мань – удесятеряются… учитывая еще твой боевой настрой, и… – Леша осторожно выглянул из-за коробки – глаза Мани метали молнии, – … разошлась-то как… К Верке что ли приревновала… – бормотал себе под нос вышеозначенный «жеребец», проворно опускаясь и заныривая ниже уровня стола.
– Да-а-а-а, Мань – плохи твои дела… – тихой, сочувственной хрипотцой тянул он оттуда, – тебе б сейчас какого-никакого, хоть с культей – любого, Мань… Вон оно, как тебя разбирает-то…
Маня перестала водить глазами по комнате
