не секунды ответил Гриша.
Сейчас Жанна отошла к дверям и держась за живот одной рукой и закрывая рот другой, натужно давила из себя воздух. Это был смех, на грани истерики.
Отсмеявшись, Жанна, не сказав ни слова, вытащила из холодильника два пломбира в вафельных стаканчиках и уселась на диван.
– На брудершафт? – продолжая быть неожиданно-искрометным, уточнил Гриша, кусая мороженное. – О, кстати, может рыжего угостить?
– Мне кажется, я знаю, что он на это скажет: «Мороженное – это самый страшный грех!»
За разговором, утро незаметно пробралось в комнату. А наступивший день, стал для Гриши самым новым из тех, что он смог припомнить. Все сегодня казалось ярче: запахи острее, цвета насыщеннее, звуки отчетливее. Картинка реальности вообще, стала более выпуклой и настоящей. Конечно, в попытке вернуть привычный взгляд на мир, Гриша постарался списать это состояние на специфическое похмелье, но сегодня романтика победила. Победа эта ознаменовалась не только неоправданно-радостным состоянием, но и попыткой написания новых стихов.
Гриша писал напористо и смело, но на одном четверостишие неожиданно остановился:
Из всех доступных нынче обществ,
Из всех цветов воротничков,
Я угодил в обитель слов,
Где рваный слог, то слово топчет.
Вдруг с ним случилось то, чего не бывало раньше – он ясно ощутил, что притягивает за уши форму с мнимым содержанием, хотя и основанную на личном опыте и настоящей действительности. Она виделась ему, как трупп приведенный в порядок для похорон: с уложенными волосами и напудренными щеками и тоже основанный на реальной жизни, но не живой.
Пораженный догадкой, Гриша потратил остаток дня на разбор написанных ранее стихов. Результат был плачевным – автор не нашел у себя ни одного приличного произведения.
В течении дня его настроение менялось многократно, болтаясь в диапазоне между плаксивой жалостью к себе и зубодробительной злостью на мир, введший его в заблуждение о его устройстве. В конце концов, его состояние стабилизировалось на устойчивой, немного взвинченной решительности. Такое годилось для чего-то агрессивного. Так что, если бы сейчас стоял выбор, лезть в драку или нет – Гриша влез бы в нее без оглядки.
Вечером Гриша позвонил Жанне и пообещав интересный вечер, пригласил ее на прогулку. Жанна пришла не одна – привела рыжего.
– Жанна, а он тебе кто? – поинтересовался Гриша, улучив момент.
– Никто. Я вчера его впервые увидела. Он с нашей кухни уходить не хотел, соседей напугал. А тут повод, его из квартиры выманить. Представляешь, моей соседке-старухе на ее «Здравствуйте!», говорит: «Покайся!».
– А старуха что?
– Каюсь, говорит и боком-боком из кухни, – с улыбкой сказала Жанна и уточнила, куда они идут?
– Почти пришли, – повернув в арку, явно приготовленного под снос дома, ответил Гриша.
Под аркой все по очереди пролезли в дыру в ограждении и вошли в небольшой, поросший
