есть я и ты, – уточнил его слова Маркони, проходя мимо. Почти догнав Фариха, остановился, обернулся: – Выпей теплого вина и ложись.
– Как скажешь! – улыбнулась я. – И предупреди там, кто будет уходить последний, пусть закроет за собой дверь.
Ответа не последовало, да я и не ждала. Проверить, замкнут или нет защитный контур, могла и сама.
– Где и что находится, разберешься, – сладко зевнув, бросила я, направляясь к скрытой за тяжелыми шторами двери. – Завтрак в восемь двадцать. Много чего не обещаю, но голодными на службу не пойдем.
– Ты никогда не рассказывала о своем детстве. – Вопрос Сэма стал для меня полной неожиданностью.
– А что рассказывать? – вздохнула я. – Детство как детство.
– А лихорадка… это – та, черная?
– Нет. – Мне пришлось все-таки повернуться. – Магическая. Первая инициация.
– Потому и потеряла память?
– Уверен, что хочешь знать? – испытующе посмотрела я на него.
Он улыбнулся… получилось грустно, и кивнул.
Вот тебе и поспали…
– Тогда отправляйся за вином и бокалами, – приказала я, возвращаясь в кресло. – И найди что-нибудь закусить.
Вернулся Сэм подозрительно быстро. Только вышел и… зашел. Поставил поднос на столик, посмотрел на меня…
– Матушка? – сглотнула я смешок. Вид у моего следователя был… ошарашенный.
– Страшная женщина! – шепотом ответил он, сделав огромные глаза. – Не знаю, о чем они говорят – выставили купол, но Маркони с Соулом выглядят на ее фоне стажерами.
– Это она умеет, – улыбнулась я. Потом добавила: – А на твоем месте я бы не сильно радовалась. Отыгрываться завтра они будут на нас с тобой.
– А я тут при чем? – мгновенно растерял весь свой пыл Сэм.
– Присутствовал, – объяснила я ему тонкости внутренней политики. – Был, так сказать, свидетелем.
– Ничего не видел! – довольно убедительно произнес он. – Совершенно ничего!
– Наливай давай, – злорадно усмехнулась я, намекая, что при этом раскладе все признаки преступления налицо.
Прежде чем выполнить просьбу, Сэм продолжил начатую Маркони перестановку. Передвинул столик, поставив его сбоку от кресла. Для себя выбрал стул, развернув его спинкой ко мне… Нравилось ему сидеть именно так.
Закончив, осмотрел свое творение. Судя по тому, что взялся за бутылку, остался доволен.
– Ты не молчи, не молчи, – поторопил он меня. Оценил игру вина в бокале, подал. Губы еще улыбались, но в глазах уже просвечивало что-то… дружеское.
Наверное, он был прав. Усталость – усталостью, но ложиться спать в таком состоянии невозможно.
– Ты был тогда в Марикарде или…
– Или… – понял он меня. Взял свой бокал, приподнял: – Чтобы это была самая большая наша проблема.
– За скорейшее возвращение Лалы, – согласилась
