которому один шаг до «Беломорканала» и десяточки в лагере, которая стала явью в 1933-м. Сейчас по моей просьбе разбирают крючок за крючком дело пока последнего муллы моего рода Габдуллы Багаутдинова.
В 1930 году он попросил вернуть ему его права – сложилось дело о сорока листах, слушали – постановили – отказать. Был, дескать, батрак аж до двадцать восьмого года в хозяйстве. Мой новый знакомый и коллега Иршат-агай Зианбердин, который любезно портит глаза об эти жёлтые бумаги, заметил: в деле есть какая-то странность – кто-то из письмоводителей постоянно вторгается в жалобную переписку прадеда с волостью, как будто следы свои липкие прячет.
Я и сам знаю, и родня говорит – В этом ничего нового нет, у нас всегда есть какойто «доброжелатель». Есть такие и у меня. Мы не обижаемся на таких, вот уже почти сто лет, четыре колена. Злопыхатели для рода имамов – лишь экзамен на доброту и готовность принимать людей с их ошибками и им тоже дарить надежду.
Есть особый напряг: кажется, что моё поколение – последнее, кто интересуется предками, и первое, кто может получить к архивам более-менее нормальный, иногда даже цифровой доступ. Слёзы, брызнувшие на клавиатуру от наградных документов деда Мидхата, – тому подтверждение. За бумажками стоят люди, и сонмище тех, которые заведомо, авансом и наперёд любят меня уже много столетий, пополняется новыми именами, проступают через мглу моего невежества седые бороды, густые брови, озорные косы, мягкие шляпы, звенящие мониста, тыпырдык-чечётка подбитых деревом лаптей и расшитые камзолы. И всё это теперь – моё, и моих деток, и далее. Потому я больше откладывать встречу, пока виртуальную, со своими предками не могу. И вам бы уже поторопиться.
УРОК №7
«Чайник нерж. 8 руб.»
Будучи в гостях у дяди Рифката в деревне Старокалмашево, обнаружил в целости и сохранности (правда, с крышкой, немного модифицированной латунной вставкой) уфимский чайник детства, разработанный и изготовленный на заводе «Гидравлика».
«Гидравлику», производителя, определил по логотипу, который пережил страну, пик и форму собственности завода.
Всегда имел некоторый интерес к этому скобяному изделию в группе товаров народного потребления, выпущенных по моде, заданной ЦК КПСС, помимо другой «гидрологической авлики», наверняка оборонной.
Дело в том, что году в восьмидесятом у нас был сосед, который якобы являлся чуть ли не разработчиком (или дизайнером? – во всяком случае, мама называла этого бородатого дядьку из сто семнадцатой квартиры «художником», он потом переехал) этого товара, продаваемого за 8 рублей.
Его особенность – помимо того, что он был похож на бак для гептила или жидкого кислорода, а также помимо блеска конверсионной нержавейки (кстати, не заржавела за тридцать пять лет) и якобы несгораемой пластмассы, – заключалась в том, что ручка фиксировалась специальной фигулиной сбоку (и до сих
