жизни, всегда станут обращаться к ней. И отдадут они ей все, чего бы она у них за это не попросила. Она знала, что будет обладать несметными богатствами, к которым, впрочем, никакой страсти не питала.
Медея было рождена в царском дворце, и никогда ни в чем не нуждалась. При помощи особенных заклятий Медея могла управлять природными стихиями. Она спокойно вызывала бури на морях, топила корабли, сгоняла тучи в одном место, и начиналась жуткая гроза, снимала с неба звезды и бросала их на дно морское шутки ради. Погруженные во мрак путешественники легко могли заблудиться, и даже погибнуть, особенно если поддавались панике. Она могла перемешать все пути дороги, когда все запутывалось. Она собиралась добиться самого главного, но со временем это стало казаться ей скучным и бесполезным. Стоял перед алтарем Богини Ночи, она приносила ей щедрые жертвы и благодарила за познания. Она знала, что Черная богиня должна благословить ее на новую жизнь. Радостно и восторженно затрепетала ее душа – о чем еще может мечтать царская дочка в свои восемнадцать лет? Чего у нее не было и не будет в дальнейшем?
Нет, этого просто не могло быть на свете, не существовало в природе, а если это и существует, она не могла ничего придумать, то рано или поздно это будет у нее.
№№№№
В тот миг она вздрогнула, ей показалось, что мраморное лицо ее богини потеплело и ожило. Оно стало живым. Хотя и длилось это только мгновение, но это было, и она сама, в знак величайшей милости приняла это.
Мимо проплывало облако, которое вело себя довольно странно. От этого облака отделился золотой Дракон, запряженный в колесницу. И не сомневалась она в том, что к ней пожаловала тетушка – великая волшебница Цирцея. Конечно, разве могла она не навестить ее в такое время, в такой знаменательный день. Она отпустила Дракона, что-то шепнув ему, и шагнула навстречу к племяннице. Она улыбалась, глядя на Медею, но глаза ее оставались грустными. Странно, на это мог не обращать внимания кто-то другой, но Медея за всем чутко следила. Она расстроилась от такого явления, и взглянула на нее вопросительно.
– Ты хочешь поздравить меня, но ты как будто не рада всему происходящему, – спросила она, не скрывая своего удивления, – о чем же печаль твоя, ведь в целом мире нет человека счастливее, могущественнее и прекраснее меня, так чего желаешь ты и о чем печалишься? – продолжала она задавать свои вопросы.
– Не знаю, – уклончиво ответила та, – когда человеку много дано, с него много и спросится, а каждый ли умеет распоряжаться тем, что ему дано. Страсти, разрывающие твою душу, вознесут до небес или погубят тебя, многие из тех, кто рядом будут, пострадают.
Как странно здесь в этот час звучали ее речи, кем бы она ни была, в это не хотелось верить, да и понять ее таинственных слов было невозможно.
– По – твоему я неразумна? – с обидой спросила племянница.
– Разум слишком слабый помощник, он бессилен в трудных ситуациях, – говорила она, в голосе ее звучал приговор.
Если бы они не были родственницами, то Медея подумала бы, что
