и младшей сестрой было десять лет разницы – присела рядом с насупившимся племянником и притянула его к себе.
– Лучше тебе окончить музыкальную школу, а потом, может, консерваторию… Фортепиано – всегда кусок хлеба.
– Как мама, бездарей учить! – не желал слушать Денис.
– Благодаря тому, что твоя мама дает частные уроки, вы имеете деньги жить, – терпеливо объясняла тетя Соня. – А деньги – это твоя одежда, твоя еда, твои игрушки. Дениска, маме и так тяжело. Ты не должен ее расстраивать.
Чтобы не расстраивать маму, он продолжил обучение. С его природными данными это было нетрудно. Стоило только запомнить мелодию: дальше он шпарил по слуху. Дома тратил на занятия инструментом не более часа в день, чтобы развивать технику, ну и немного подбирал. Про себя Денис точно знал, что музыкантом не станет, но маме об этом решил не говорить. Он регулярно ходил в музыкалку, немного жалея, что среди ровесников там не нашлось ни одного мальчишки. Зато одноклассники из 84-й школы смеялись, когда видели его с черной нотной папкой. Дразнили «Шульбертом», говорили, мол, не мужское это дело, клавиши терзать.
Однажды Дениска шел на занятия, но во дворе его остановили Мишка Федоров с Лешкой Самохиным и предложили забить на музыку. Они договорились о футбольном матче с классом «б», а вратаря не хватает.
– Завязывай ты с этим бабским пианино. Айда с нами! – уговаривал Лешка.
– Никакое оно не бабское. Все великие музыканты мужчины, – возразил Дениска и стал перечислять: – Петров, Ван Клиберн, Рихтер, Гилельс…
– Так они ж евреи!
– Кто?
– Рихтер твой, и все музыканты. Моей мамке на работе билеты в филармонию всучили, так она говорит, на сцене одни евреи были. И в зале тоже.
Денис не понял, обижаться или нет, и тут Мишка выдал:
– Да ему-то чего, у него мать еврейка!
– Что ты сказал? – не выпуская папки, Дениска вцепился в Мишкин рукав.
– Что слышал. Моя мамка сказала, что твоя мать еврейка. Вот как ее девичья фамилия?
– Как у дяди Гриши – Сандлер.
– Ну, чуешь? Сандлер, Рихтер… Все евреи.
– Да я тебя!
Дениска шмякнул Мишку по башке твердой папкой один раз, второй, третий. Тесемка оборвалась, он отбросил папку и кинулся колотить обидчика – по голове, по плечам, в живот – куда попало. Мишка был опытным бойцом, и Лешка не ввязывался, только подначивал со стороны:
– Мишка, чего ты, как мямля, вмажь музыканту!
Драка была прервана грозным окриком:
– Эй вы, петухи!
Проходивший через двор пожилой мужик остановился прямо над ними, схватил обоих драчунов за шкирки и оторвал друг от друга. Затем развернул их, поддал пенделя одному и второму:
– Брысь отсюда, пока в детскую комнату милиции не сдал!
Подобрав нотную папку, Дениска
