достоин.? Именно тихой и именно расправы, не какого-то разового наказания, хоть даже и самой смертью, хоть и муками лютыми – не за тело страшно в незнакомом лесу, страшно заблудиться. Не так-то легко нырять в неведомое, всё неведомое – чужое, и вот на пороге этой всесильной чужести и догадываешься, что ты сам себе неведом и чужд. Ты. Сам. Себе. Вот где истоки лесной жути.
Ничего, кроме грибов, нельзя впускать в голову, – чур! Поймать носом воздушную речку с грибным духом и вперёд, бурелом ли, болото – вперёд!
Я полез, от мрачных мыслей отвлекая себя размышлениями о том, что существуют два совершенно разных удовольствия: собирать грибы в знакомом и – незнакомом лесу. Лес знакомый видишь ещё во сне, далеко видишь, до последнего грибного уголка, там-то и растёт самый-самый, он светит оттуда, потому и весь лес прозрачный, добрый. Не до конца ещё проснувшись, в ожидании голоса будильника, уже прочёсываешь лес своим воображением, провидишь и этим провиденьем помогаешь своим грибам вырасти – они тоже тебя слышат, ты тоже им знаком. Идёшь к лесу скоро, тайная уверенность в удаче растёт, и вот счастье – осуществление, явление грибного народа тебе, в сладчайшей приправе вариантов: вот он! Они! Ох ты!.. И как не удивляться своему провидчеству: ещё не доходя леса, отлично знаешь, где какой гриб возьмёшь. Это, кстати, одно из сильнейших удовольствий при сборе грибов в знакомом лесу – осуществление этого провидчества, оно сродни чувству учёного накануне открытия и карточному азарту.
И другое дело – лес незнакомый. Тайна сначала разлита равномерно, томишься выбором: туда? Или туда? Или всё-таки туда? А уж как поймаешь носом воздушную речку с грибным духом – дай бог ноги. Только самые распростые простаки думают, что собирать грибы – это еле-еле плестись от дерева к кусту, глядя только себе под ноги. Грибы не про них! До «еле-еле» можно замедлиться в очень немногих местах, да и в них нельзя просто так смотреть под ноги, ни один мало-мальски толковый грибник просто под ноги не смотрит, он шарит глазом по серёдке подлесья и угадывает, вычёсывает места, где гриб может вырасти в принципе, ведь ни один гриб не заставишь показаться там, где ему не по душе, не в грибном месте, а уж от одного грибного места до другого – скорым аллюром. Собственно, собирать грибы – это бежать по лесу.
Как только я себя в этом убедил, словно кто-то остановил меня мягкими руками в грудь и зашелестел в уши: «Не ходи туда, не ходи, не ходи!» – и я повернул обратно, к деревне.
«Махну-ка в другую сторону, старая колорадочница опять, наверное, не расслышала, а ты мотайся целый день по болотам…»
С едким злорадством на самого себя, ступал в свои же следы, в глубокие моховые лужицы и быстро миновал подберёзовое политбюро, свинушечный разлёт и так до самого сыроежного крошева. Солнце подгоняло меня в затылок, и я чуть свернул со следа влево, на просвет, быстрее к краю, и так уж много времени потерял! – не признавался, что дело не во времени только, но в этом самом легко щекочущем страхе: вернуться,
