style="font-size:15px;"> – Отпусти меня немедленно, ты с ума сошел, хочешь меня опозорить?
На что он лишь весело хмыкает:
– Отпущу, если пообещаешь, что будешь вести себя благоразумно и позволишь довезти тебя до отеля. И думай быстрее, уже наш этаж.
Глотая злость, обиду и зарождающийся страх, я понимаю, что выхода нет. Лисовские, чтоб их… черт побрал, не должны узнать, что я побывала в этой больнице, а тем более при таких обстоятельствах! А если устроить скандал, то до них наверняка дойдет этот инцидент. Набрав в легкие воздуха, бессильно выдыхаю:
– Обещаю, что буду вести себя спокойно…
…пока мы не уберемся отсюда как можно дальше.
Тарасенко мгновенно ставит меня на ноги и даже помогает одернуть одежду. Я достаю очки из сумочки и быстро надеваю их. Спустя минуту мы чинно выходим из лифта.
Внутри все кипит от негодования, но на лице играет безмятежная улыбка, ровно до того момента, пока мы не садимся в машину.
Здесь можно уже не притворяться. Машина трогается с места, и я, прищурившись, с завистью смотрю на свежую физиономию мужчины. Глаза чистые, лицо не опухшее… никаких последствий вчерашнего перцового заряда.
Р-р-р… вот ведь гад везучий, а!
Тарасенко, кстати, с не меньшим интересом смотрит на меня. Вот только прочитать, какие именно эмоции он испытывает сейчас, я не могу. И потому, не выдержав давящей тишины, спрашиваю:
– Что тебе от меня надо?
– От тебя? – приподнимает он бровь. Да настолько искренне это делает, словно и правда удивлен моему вопросу. Но я не собираюсь вестись на эту игру и продолжаю пристально смотреть в глаза своему врагу, ожидая ответа.
Через минуту нашей игры в гляделки первым сдается Тарасенко. И, растянув губы в грустной улыбке, ошарашивает меня:
– От тебя, Кристина, мне нужна только ты сама. И ничего более.
– А-ха-ха-ха, очень смешно! А теперь давай серьезно, – угрюмо отвечаю я, старательно не замечая, как очень глубоко внутри что-то ёкает.
Скажи он это тринадцать лет назад, той влюбленной семнадцатилетней глупышке – и она бы от счастья прыгала до потолка, хлопая в ладоши. Жаль, что её больше не существует, а есть лишь тридцатилетняя циничная стерва, потрепанная жизнью.
Хотя нет… не жаль. Совсем не жаль.
– Я серьезно, Крис, – вырывает меня Тарасенко из философских размышлений о становлении собственной личности. И как ни в чем не бывало начинает молоть какую-то чушь. С каждым его словом я начинаю подозревать, что задумал он что-то совсем нехорошее: – Можешь думать что хочешь, но я теперь тебя никуда не отпущу, теперь мы вместе. Если хочешь свадьбу – сыграем, или просто распишемся. Кольцо я купить не успел, но мы можем сходить в любой ювелирный, выберешь сама. Дети… насчет детей я пока не думал. Но если захочешь, то они обязательно будут, мальчик и девочка. Можно просто девочку, так даже лучше – меньше хлопот потом будет. И да, в России мы жить не будем: я в Испании месяц назад купил нам
