колодца полетели, понеслись наверх звонкие, громкие и немного пугающие «Где, где, где?..». Эхо несколько выпрямило Володю, и он, глядя на режиссера, переспросил еще раз:
– Где кукушка?
– В России, – ответил Тарковский. – Смотри туда, вниз, и сумей услышать кукушку там, в глубинке, в России.-
Володя медленно нагнулся к колодцу и долго смотрел туда, в невообразимую глубину, в которой где-то там, в недосягаемой дали, глухо и отчетливо падали непонятно откуда капли воды. И точно так же, как во время происходившего здесь, наверху, с этим царем и Екатеринбургом, этой странной установившейся вдруг тишиной, незабываемым лицом Эйжена и странными словами осветителя и мелким звоном дребезжащего ведра, Володя опять ничего не понял. Только почувствовал, что именно сейчас происходит что-то большое и значительное, могущее преобразить жизни многих людей, и его, Володи Путина, жизнь тоже.
Володя вдруг почувствовал этого хрупкого, упорного паренька, Бондарева, упрямого парня, от которого зависят жизни многих сотен и тысяч взрослых уже людей. Жизни взрослых, зависевшие от маленького упорного разведчика Вани Бондарева.
– Ты можешь услышать кукушку? – будто издалека донесся до него голос Тарковского, и Володя быстро ответил:
– Да! – потому что другого ответа здесь просто не могло быть. И в этом поединке нужно было побеждать.
– Да! – повторил Володя, и эхо вторило ему: «Да, да, да!» Колодец как бы подтвердил сказанное. Эхо больше не пугало, и Володя все продолжал глядеть в необъятную глубину.
– Тогда услышь кукушку и скажи об этом маме.
Володя выпрямился, взглянул на Тарковского и спросил:
– Где мама?
– Прямо напротив тебя. Я – твоя мама. Смотри на меня и говори: «Мама, я кукушку услышал».
Володя смотрел на режиссера по имени Андрей Тарковский. Худой, угловатый, запыленный. Надо пойти с ним вместе и победить, думал Володя. Вот это и есть вкус победы. Почти ничего непонятно, но сердцем он чуял: происходит что-то очень важное, огромное и значительное. Что-то, что в жизни может больше и не повториться. Главное – не испугаться. Надо сделать лишь одно – победить.
Володя опять перегнулся через край колодца и снова смотрел вниз. Кукушка все не появлялась, но Володе сейчас очень важно было подумать о маленьком белом песике, Белобровике, который сейчас идет куда-то вдаль. Он смотрел в глубину и все вспоминал собачку, которую прогнали. Но ведь у Белобровика дома остались папа, мама, братишки и сестренки, которые наверняка надеялись, что их Белобровик будет сниматься, что вернется домой с хорошими новостями, обрадует известием, что его утвердили на какую-нибудь, пусть крохотную, роль. Вся его семья тогда порадовалась бы за него. А сейчас он вернется изгоем, и вряд ли его сердечко сильно утешилось от того, что он, Белобровик, смог произнести оправдательную речь в свой адрес, что создал на площадке такую странную, волную- щую тишину.
Володе вдруг стало невыразимо жаль
