и сухими ветками пости все свободное место на участке. Громадные кучи древесного мусора возвышались выше человеческого роста. И конца им не было. И не было конца работе.
К вечеру окончательно встал вопрос, что делать со всем этим мусором. Сжигать его мы не решились, стояло очень знойное лето. Вывозить было некуда и не на чем. В конце концов решили изрубить ветки как можно мельче и просто рассыпать на месте будущего огорода, чтобы следующей весной просто запахать их плугом.
Труд вышел поистине Сизифов. С раннего утра мы на двух колодах «в лапшу» рубили ветки, потом грузили их в тачку и свозили на огород перед домом. Часть ссыпали в яму позади сарая,
Сучья потолще откладывали в сторону, а хворост со звонким треском летел в разные стороны. Я так намахался, что и во сне видел, как из-под топора летят щепки. С утра мышцы у меня гудели, а отец лежал в шезлонге с намазанной пчелиным ядом поясницей. Только брат на заре укатил на рыбалку, оно и понятно ему приходилось только возить тачку.
Но наш трудовой подвиг не прошел зря. Осталась только маленькая кучка сучьев и пости чистый яблоневый сад. Сад оказался обширным и как нам сразу показалось когда-то прекрасно организованным. Во всяком случае стал просматриваться порядок рассадки деревьев. Нашлось несколько камней, совершенно не случайно лежащих на своем месте. Пустующие пространства между деревьями тоже сохраняли остатки какого-то прежнего порядка. Это скорее был регулярный парк нежели деревенский сад. Это стало для нас совершенно удивительным открытием.
– Глашенька, принеси еще дров, – сказала Мария Семеновна, отставляя в сторону кочергу. – Только в сарай не ходи, возьми в сенях, под лавкой.
– Хорошо, мама, -ответила Аглая, засовывая босые ноги в обрезанные валенки и накидывая платок.
В сенях было свежо, за окном уже стемнело и сквозь расступившиеся тучи виднелись звезды. Месяц сидел в курчавом облаке игриво выставив свой верхний рожок. Ночь была синяя, от окон шел желтый свет уютный свет и золотил верхушки сугробов.
Старый пес из дома напротив высунулся из будки издал протяжное «гав!» и снова уполз обратно. Послышался скрип снега под сапогами.
Отец Иларион вернулся домой позже обычного, ему заметно не здоровилось. Испросив у матушки чаю, он удалился к себе в комнату.
– Батюшка, что с тобой? – спросила с порога комнаты Мария Семеновна.
– Ой, Машенька, что-то у меня все тело ломит. Не иначе как в трапезной сквозняком протянуло. Вы уж там без меня ужинайте, а то, чего доброго, и вас заражу.
– Может доктора?
– Да какой же теперь доктор? Что зря людей в ночь беспокоить? Утро вечера мудренее. Ты мне подай еще чайку с малиной. Да и ложись сама. Я тут у печи погреюсь. Завтра службы нету, отдохну.
Отец Иларион сел к кресло спиной к печке и вытянул ноги, прихлебывая чай из своей обширной кружки. От тепла, мысли его снова потекли размеренно, но спокойствия не прибавили. Последний год дался ему не легко. Война, поначалу победоносная
