сын в гости напросился и пропал. Быстро же у нас с тобой время пробежало. Ну да ладно, постараюсь вырваться в ноябре на денек-другой.
Он говорит что-то еще. Я перестаю различать слова, механически переодеваюсь, накидываю свою куцую кожанку, цепляю сумку и иду к выходу. Он купил мне кровать! Я же мечтала, я же думала, я все цвета мира хотела… а он мне – траходром.
На улице совсем темно. Меня начинают душить слезы, но я держусь. Только глазам больно-больно. Мой черно-белый мир расплывается тушью по бумаге. Толя обнимает меня сзади за плечи.
– Ну что ты, Свет, все хорошо. Я буду позванивать и приеду, как только обстоятельства позволят.
Боже, он не понимает. Он купил мне кровать, и теперь будет позванивать с закрытого телефонного номера. Мы едем куда-то, разумеется, опять в закрытое место, где газетчики не застукают его со мной. Я больше не могу. Тяну с пальца кольцо.
– Анатолий Павлович, остановите, пожалуйста…
Он смотрит на меня с нескрываемым удивлением, останавливается. Я выскакиваю из машины и бегу. И плачу. Яркая неоновая реклама, преломляясь в каплях слез, слепит меня нестерпимым разноцветьем. Где же кольцо? А, вот, зажато в кулаке. Я надеваю кольцо, и цвета умирают. Сворачиваю в боковую улочку, бегу через темный сквер, не думая, где нахожусь. Мне просто плохо.
– Эй, матрешка, ты не меня ищешь? – Хозяин голоса хватает меня за ворот куртки сзади. Я пытаюсь выскользнуть из куртки, но оказываюсь нос к носу со вторым.
– Смотри-ка ты, красоточка какая. Что ревешь? Клиент не доплатил? Так и мы платить не будем, но приласкаем от души.
Первый за воротник подтаскивает меня к скамье и валит на нее. Ну, кольцо, ну пожалуйста, научи меня каким-нибудь единоборствам! Понимаю, что бесполезно: кольцо не выполняет просьб, только желания, идущие от сердца. Красоточку хотят, грязные скоты! Я стаскиваю кольцо с пальца и роняю на землю.
Второй тянет с меня колготки и трусики. Я чувствую на лице его учащенное чесночно-водочное дыхание. Горло перехватывают спазмы, еще немного, и меня вырвет. Шершавая мозолистая ручища царапает чувствительную кожу внизу, помогая его липкой вялой плоти преодолеть сопротивление отторгающего ее тела. Я чувствую, как грязь телесная, соединяясь с лавой обиды и боли, испепеляющей душу, гейзерными толчками заполняет мое существо. Приступ кашля содрогает тело, и мозолистая ладонь грубо зажимает мне рот. Частое смрадное дыхание, хлещущее в лицо, прерывается наконец удовлетворенным мычанием. Мужик отодвигается и вдруг разражается руганью:
– Тьфу! У сучки течка! Не могла, шлюха, сразу сказать?
Первый смотрит мне в лицо.
– Эй, Чика, ты ее красоткой назвал? Ты посмотри на ее вывеску! Да она доплачивать должна за то, что ты ей впендюрил! Сучка!
Я получаю сильный удар ногой в бок. Чика изучает содержимое моей сумки. Выдернув из кошелька деньги, бросает сумку
