данного «творчества» должен устранять именно он, не возымели действия, отчим был непоколебим.
Дмитрий вооружился наждачной бумагой (послание было выковыряно гвоздем или иным острым предметом) и со вздохом принялся за работу. Пока он пыхтел, зачищая неуклюже выведенные буквы, Михаил Викторович курил прямо там же, на лестничной клетке.
«А знаешь, почему так все происходит?» – вдруг спросил он.
«Что?» – меланхолично отозвался Дмитрий, орудуя наждаком.
«Не включай дурака! – резко сказал тот. – Нормального пацана никогда не обозвали бы Шлангом. Потому что нормальный пацан не даст себя в обиду».
Дмитрий продолжал молча работать. Все его руки были в зеленой пыли от стертой краски, но царапины на стене еще виднелись.
«Когда я пошел в первый класс, то по росту был самым маленьким, – сообщил отчим, выпуская изо рта кольцо дыма. – И какой-то жирный придурок, услышав мою фамилию, назвал меня Кротом. Я это помню как сейчас».
Дмитрий без особого интереса посмотрел на мужчину, который вальяжно прислонился к дверному косяку, зажав сигарету между указательным и средним пальцами.
«А я как раз недавно книжку про кротов с отцом читал. И знал, что кроты, кроме прочего, питаются червями. И тогда я сказал этому жирдяю: «Если я Крот, то ты Червяк. И сейчас я тебя сожру». А потом я укусил его за руку. Он завизжал, как ошпаренный. Вот так. Меня отругали перед всем классом, но больше никто и никогда не посмел меня как-то обозвать. Понял?»
Дмитрий кивнул. Отстранившись, он придирчиво разглядывал грязно-зеленое пятно на месте надписи.
«Сойдет, – снисходительно заметил отчим. – Иди, вымой руки. И больше не позволяй этой гадости появляться на стенах»…
…Мать, всегда чувствовавшая себя хозяйкой дома, вдруг как-то незаметно ушла в тень. Сделалась серой мышкой, молчаливой и покорной, во всяком случае, при общении с новоявленным мужем. Теперь в доме все решал Михаил Викторович.
Глухая неприязнь между ним и Дмитрием росла, со временем превратившись в ледяную стену взаимной ненависти. Или, вернее сказать, в ядовитый нарыв, громадный и трясущийся, как желе.
Этот уродливый пузырь лопнул в день рождения отчима, когда тот, изрядно «приняв на грудь» у себя на автомойке с друзьями, домой уже явился пьяным. Конфликт возник буквально на ровном месте. Михаил Викторович сделал резкое замечание Дмитрию, почему он не помогает матери; парень огрызнулся, что это Кротова не касается. Отчим едко заметил, что от Дмитрия глупо что-то ожидать, учитывая его фамилию и происхождение в целом. Мол, «от осинки не родятся апельсинки». А когда парень, вспылив, бросил, что отчиму следовало бы проявлять хоть какое-то уважение к его умершему отцу, Михаил Викторович послал Дмитрия по матери. Тот не остался в долгу, за что Кротов, окончательно выйдя из себя, влепил пасынку оплеуху.
Они были на кухне. Потирая покрасневшую щеку, Дмитрий посмотрел на кастрюлю с запеченной свининой, в которой находилась
