меня! – крикнула мать, занеся над ним руку. Но ударить было нечем, поэтому рука бессильно упала обратно.
Раньше Май никогда не реагировал на эти выкрики, только бросал слюнявить волосы и, в зависимости от содержания разговора, либо уходил к себе в комнату, либо продолжал с мрачным лицом выслушивать претензии. Но не в этот раз. Мать продолжала сыпать упрёки; сын отвернулся к окну, за которым серой мглой затянуло небо, потом перевёл взгляд на мамину руку, уже почти обездвиженную после инсульта. За это время она как-то странно искривилась в пальцах, подвернувшись вовнутрь. Рука иссыхала и напоминала безводные корни упавшего дерева, с глубокими сине-зелёными венами. С брезгливостью и жалостью он рассматривал эту кисть. И тут же ему стало стыдно за своё отвращение. Была ли у него любовь к ней, к той, что подарила ему жизнь? Он на минуту почувствовал горечь: «Я ничего не могу поделать. Не могу и не хочу», – пришла заключительная мысль.
Он корил себя за холодность, бывшую следствием их взаимоотношений, но не был холоден по натуре. Просто ещё не пришло время. Нужно было повзрослеть, познать теплоту общения, дружбу, взаимную любовь, пройти через истинные переживания, прийти к победам над собой. Всё это поможет раскрыть весь дремлющей потенциал, поможет познать самого себя. Всё ещё впереди.
Сейчас же ему казалось, что мать чрезвычайно стара (хотя ей не было ещё и шестидесяти). Она и правда выглядела старше: истощённая, сухая, жилистая. Помимо перенесённого инсульта, она страдала хронической анемией, которая с годами придала её коже бледно-восковой оттенок. Да и вообще она вся выглядела блёклой, как моль. Всегда ворчала, всё время копошилась с хозяйскими делами. И детство Маю запомнилось маленькой кухней, пропахшей заскорузлым жиром, с тусклым освещением, разбитой плиткой в ванной и вечно недовольной родительницей.
– Ты в жизни кем хочешь стать? Бездельником, алкоголиком, как твой отец? Сдохнуть под забором?
– Послушай, чего ты от меня хочешь? Учусь я нормально, по ночам не шляюсь, какие ещё проблемы тебе мешают нормально жить? – сказал Май, очнувшись от своих мыслей.
– Что?! Да ты жрёшь за наш счёт!
Это было уже слишком. Молодой человек поднялся с табурета (сын был уже ростом с маму) и, зло посмотрев в её возмущённое лицо, ушёл к себе. Это была обида, клокотавшая в его сердце, перехватывающая дыхание. Зайдя в комнату, Май со всей силы пнул стул, стоявший у рабочего стола. И пообещал себе как можно скорее свалить из родительского дома.
– Какое уж тут творчество, когда тебе здесь жить не дают, – буркнул он себе под нос.
С приходом подросткового возраста Май стал реагировать на выпады окружающих очень резко и нетерпеливо. Внутренние переживания зашкаливали, и в последнее время он постоянно балансировал на краю негативных эмоций. Его вдруг стали раздражать замечания, он предавался самокритике и ощущал свою никчёмность во всём. Приходилось усердно работать, тратить много сил, чтобы доказать обратное.
«Кем я хочу быть? – вспомнил он слова матери. – Свободным от всех вас».
