время первый увиденный мною голован.
– Фарамон к вашим услугам. Дорогой мастер. И уважаемый гость, – сказало это существо странным голосом, в котором верхний регистр был подобен трелям соловья, а нижний звучал, будто гул из глубокого колодца. Обоими регистрами Фарамон пользовался мастерски, и речь его производила впечатление пения дуэтом – бас соревновался с контратенором.
Сев в кресло, Фарамон стал похож на яркую детскую куклу.
– Сагаль Фарамон, – сообщила Ландовска, – является главой астрологической лиги, объединяющей все народы Альцины. Лига насчитывает одиннадцать тысяч членов, это очень мощная организация.
– У вас не получится. Ничего, ничего, – неожиданно заявил Фарамон, ткнув тоненьким длинным пальчиком в мою сторону. – Ничего, ничего. Пока вы будете врагом самому себе. Ничего.
– Что вы имеете в виду? – спросил я, стараясь не улыбнуться.
Фарамон повернулся к Ландовской и заговорил так быстро, что слова начали сливаться для моего слуха в одну беспрерывную и очень прихотливую мелодию. Татьяна, безучастно сидевшая до того в углу дивана, вытянула шею, нахмурилась – она старалась не пропустить ни слова, но, судя по всему, ей это не очень удавалось, в отличие от Ландовской, которая кивала головой, а когда Фарамон, наконец, закончил свою речь-песню, сказала коротко:
– Так я это и имела в виду.
Она повернулась ко мне:
– Послушайте, Максим, Фарамон вовсе не расположен был с вами общаться, но я уговорила. Поэтому очень прошу, не делайте резких движений. Задавайте вопросы, но прежде семь раз обдумайте, что вы хотите спросить. И учтите, что Фарамон не просто астролог. Он – пророк.
– Если вы думаете, что у меня есть что спросить у местного астролога-пророка, то вы ошибаетесь, – произнес я по-польски, очень надеясь, что Ландовска знает этот язык. – А если ему действительно что-то известно о поступках Грапетти и о том, где тот сейчас находится, то почему не спросить прямо и не покончить с этой проблемой?
– Спрашивайте, – пожала плечами Ландовска.
– Вам легче с ним общаться, – сказал я. – Спросите сами. Если вы не спрашивали раньше. А если спрашивали, то зачем нужна эта комедия?
– Я спрашивала, конечно, но это было вчера, а положение светил меняется, как вы понимаете, и в оценки, к тому же, вторглись две кометы, выпавшие из местного облака Оорта. Ну, хорошо…
Она, конечно, говорила на языке Фарамона куда хуже, чем астролог-пророк, речь Ландовской напоминала фальшивое пение провинциального сопрано, но карлик понял и пропел в ответ песню сирены.
– Когда вы родились, Каммерер? – спросила Ландовска. – Точное время и место.
– Двенадцатое сентября тридцать седьмого года, – чувствуя себя полным идиотом, сообщил я. – В городе
