последние слова, обращённые уже к ней: «Болото – оно засасывает», заставили окончательно прозреть Ильшат, привыкшую за последние годы к тихой, уютной, беззаботной жизни, и она ужаснулась.
Она поняла, что напрасно всё сваливает на мужа. Его вина, может быть, и есть… конечно есть – но главная вина на ней, на Ильшат. Искренне ненавидя обывательщину и обывателей, она сама, не замечая того, скатывалась на ту же дорожку.
Ей бы радоваться своему прозрению, а она, потрясённая своим открытием, в ужасе закрыла платком глаза.
«Вся твоя красота – одна скорлупа! А внутри… внутри пусто… Пусто, как в этом флаконе из-под духов…»
Шатаясь, она сделала несколько шагов и упала на диван.
– Какое я ничтожество!.. Что ждёт меня впереди?! – разрыдалась Ильшат.
Никогда ещё она так не плакала.
Ожидая звонка из родильного дома, Иштуган всю ночь не отходил от телефона. Он оставил дежурной сестре свой домашний телефон, умоляя сообщить, как пройдут роды. Сестра охотно согласилась. Но почему-то всё не звонит. Забыла, что ли?
– Чую, обманет она тебя, абы, – выпалила Нурия. – У неё и имя какое-то не настоящее – Бизяк… Мальчишечье имя…
– Не сама же она давала себе имя, – с ленивой снисходительностью улыбнулась Гульчира. – И те, кто давал имя, не могли же они знать, что она вырастет обманщицей.
– Знали, знали!.. – по-детски заупрямилась Нурия.
Иштуган, который, заложив руки назад и опустив голову, метался туда-сюда по комнате, остановился и поднял голову. Чистая, трепещущая душа Нурии проступала в каждой чёрточке её лица, свидетельствуя, что она принимает очень близко к сердцу его тревогу за Марьям. Игра розовых пятен на смуглых щеках, беспокойный блеск чёрных глаз, который она старалась скрыть от него под длинными ресницами, – всё говорило о детской непосредственности, предельной искренности её чувств.
Было уже около двух часов ночи, когда Гульчира с Нуриёй в два голоса принялись уговаривать Иштугана прилечь немного отдохнуть перед дорогой, обещая, что посидят у телефона сами. Иштуган наотрез отказался – успеет ещё отоспаться… в поезде. Гульчира тут же ушла. Нурия осталась возле брата, свернувшись калачиком на диване.
Вдруг зазвонил телефон. Иштуган бросился к трубке. Вскочила с места и Нурия. Но в телефонной трубке раздался сонный голос:
– Диспетчерская?..
– Ошибка… – с досадой бросил Иштуган и положил трубку. Через некоторое время снова раздался звонок. На этот раз кому-то понадобилось такси. После того в комнате надолго установилась глубокая тишина. Лишь тихонько поскрипывали ботинки при каждом шаге Иштугана да чуть слышно доносилось дыхание Нурии, которую наконец сморил сон.
Теперь Иштуган даже досадовал немного, что телефон молчит. Хоть бы кто милицию спросил по ошибке, что ли. Все почувствовали бы биение жизни, а то уж ему начинает казаться, что кругом всё замерло в оцепенении от этой тишины. Даже стрелки часов
