прозвучал истошный голос, видимо, обращаясь к Лене.
– Ни за что, – отвечал Леня.
– Отцепите его уже! Что вы стоите? – сказала самая верхняя обезьяна.
– Как мы его отцепим, если ты на нас сидишь?
– Руками, своими руками!
И длиннющие руки потянулись со всех сторон отцеплять с ветки Леню.
Во время этого процесса, который можно было охарактеризовать как «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», происходила беседа двух товарищей, Мурика и пантеры Панты:
– Я и так прыгал, как мог, но только ты, наверное, мерил по своим прыжкам, а не по моим. Мы же не договорились с тобой, какие шесть прыжков, – оправдывался неловко Мурик, не без сострадания глядя на Панту. Чувство вины начинало подтачивать его, и в этой болезненной ситуации несвойственное ему чувство жалости проникло в душу, на что муравьед незамедлительно отреагировал и начал двигаться в сторону Панты. Внезапно возведенная конструкция развалилась, как карточный домик. Скоординированным и проворным обезьянам не составило труда приземлиться на ноги, а вот Леня, вцепившись в одну из рук, которая для него была веткой, так и не отпускал ее, вися вниз головой.
Вся группа обезьян, видя, как Мурик, колясь об иглы кактусов, суетливо отдергивал одно растение за другим, принялась помогать ему вызволять Панту из зелено-колючего плена. Когда пантеру очистили от кактусов, и она медленными, но точными движениями терпеливо вытаскивала из себя обломленные иглы, раздался протяжный воинствующий клич. Видимо, Леня все же отцепился или его удалось отцепить и ему рассказали, что Панте нужна помощь, поэтому он, можно сказать, галопом спешил на помощь Панте, возвещая о своем скором приближении.
Тут мимо них пробежал дикобраз, от вида которого Панту подбросило и началась непроизвольная икота. Дикобраз, как обычно, ничего не замечая, выбежал на так называемое стрельбище и посмотрел на свои песочные часы, а потом вдаль. Из-за возвышенности, огибая ее, показался нанду, позади бежал альпака. Они неслись на приличной скорости, причем на лыжах. Все пристально следили за гонкой: на стрельбище всегда царило волнительное напряжение во время поражений мишеней биатлонистами. Мишени в виде небольших чурбачков располагались на стоявших поодаль валунах.
Когда к месту изготовки для поражения мишеней подъехал нанду, он так тяжело дышал, что его маленькая голова на длинной шее болталась, словно на ветру. Но он резко успокоился и снял лыжу со своей правой лапы. Подняв лапу параллельно земле в сторону мишени, он прижался головой к бедру, закрыв один глаз, потом открыл и закрыл другой, не помня, каким же глазом нужно прицеливаться. Расположение мишени менялось относительно его ноги, появляясь то слева, то справа. Не поймав в перекрестие мишень, нанду, причудливым образом вскинув крыло вверх, откуда-то из-под полы своего оперенья достал трубку, которую ловким движением прикрепил к когтистой лапе.
