организм, а потом и привычка закрепилась. Стреляют? Ну, и хрен с ними. Не по нам же…
В темноте нарисовался Пашка в мешковатом камуфляже.
– Тащ командир, – развязно начал он, – па-азвольте доложить…
– Смирно! – рявкнул я на импульсе раздражения.
Ломов от неожиданности застыл, как мумия в саркофаге.
– Как стоишь? – мои губы дергались, выцеживая речь. – Руки по швам!
Павел вытянулся во фрунт.
– Мы тут не в гостях, красноармеец Ломов, а навсегда! Идет война, а вы с Темой никак не нарезвитесь. Через полчаса выходим на задание! К тебе я приставлю Ходановича, а к тебе, красноармеец Трошкин, Якуша. Забудьте про двадцать первый век! Его нет, и не будет еще полста лет с гаком! А тридцать минут спустя нас всех ждет не увеселительная прогулка вроде пейнтбола, а ночной бой. Я видел, как лихо вы тренировались со старшиной. Молодцы! Только сегодня вам придется колоть и резать не чучела, а живых фрицев! Ножиком по горлу! В печенку! Доходит?
Даже в потемках заметной стала бледность на бритых щеках «гостей из будущего».
– Я думал… – заныл Артем, но тут же подтянулся: – Разрешите спросить, товарищ командир!
– Слушаю, – буркнул я, чуток остывая.
– Мы думали, нам «наганы» дадут, с этими… ну, как их… глушители такие…
– С «БраМитами», – брюзгливо подсказал Ломов.
– Во-во!
– Револьверов мало, – неохотно ответил я, – как и глушаков. И там еще патроны нужны с уменьшенной навеской пороха. Короче, с «наганами» пойдут опытные стрелки, а вам выдадут трофейные «режики» – кинжалы, снятые с эсэсовцев.
– Буду резать, буду бить… – забормотал Трошкин, понурясь.
– Будешь, Тёма! – жестко обронил я. – Будешь! Не можешь – научим, не хочешь – заставим. Орднунг унд дисциплинен! – посмотрел на циферблат, и добавил: – Выходим через двадцать минут.
* * *
Ночь выдалась ясная – звезды в вышине мерцали гроздьями, но их зыбкого сияния не хватало, чтобы рассеять тьму. Тугая непроглядная чернота заливала все вокруг, как осьминожья сепия, как китайская тушь – да с чем не сравни, всё верно. Хоть с сырой нефтью.
Ориентировались мы по памяти и тактильным ощущениям. Нашарили промоину – миновали на карачках. Нащупали дорогу, заросшую травой – пересекли…
Я осторожно, «по-индейски», – опираясь на руки и пальцы ног, чтобы пузом не шуршать, одолел травянистую колею. Рядом пластался Иван Годунов, сержант-разведчик.
– Тут «колючка» шла в два ряда, – зашептал он, не поднимая головы. – Спасибо «Юнкерсу», обронил бомбу, расчистил проход! А то ведь, чего удумали – проволокой цепляли за мины! Чуть потянешь – и хана…
– Кусачки прихватил?
– Да, товарищ командир!
– Выдвигаемся…
Мы с сержантом, как ползли, так и съехали в воронку, до сих пор вонявшую кислым дымом. Дождавшись, пока вся группа сползется, я тихо проговорил:
– Иван – за мной,
