style="font-size:15px;"> С прочими-то братьями не заладилось. Не то чтобы враждовали, скорее уж были они чужими, неинтересными людьми, по некоторой прихоти связанными с Себастьяном иллюзорными узами родства. Лихо – дело другое…
И совесть, большую часть Себастьяновой жизни дремавшая, вдруг ото сна очнулась.
– Страдаешь? – поинтересовался Себастьян.
– На хрен иди…
– Страдаешь. – Он присел на край фонтана и, зачерпнув воды, понюхал. Пахла ряской, судя по всему фонтан если и чистили, то давно, и стенки массивных чаш изнутри успели покрыться пышной шубой ила. На водяной глади расползлось кружевное покрывало ряски, а пухлые ноги красавицы с кувшином позеленели и покрылись едва заметными трещинами.
Выбравшись из фонтана, Лихослав подобрал мундир, который валялся на траве, и попытался надеть прямо на мокрую рубаху, но в рукава не попал.
– Иди ты…
– И нажраться успел…
– Тебя не спросил.
– Это точно, не спросил… а спросил бы, я б ответил, что и тебе нервы лечить надобно…
Он успел поймать Лихо за шиворот.
– Стой, кому сказано! Не было ничего.
– Без тебя знаю.
Стоял Лихо неуверенно, покачиваясь, но… было в движениях этих его, пусть и пьяных, что-то неправильное.
Нечеловеческое.
И лицо переменилось. Скулы стали острее, переносица – шире, а из-под верхней губы клыки проглядывали… и глаза так характерно желтизной отливали.
– Что, не нравлюсь? – Лихо оскалился.
Голос и тот переменился, ниже стал, глуше, с характерными рычащими нотами.
– Дурень, – ласково произнес Себастьян, но руку убрал.
– От дурня слышу. – Лихо потер переносицу, явно пытаясь успокоиться.
– Оттуда… подарочек?
– Откуда еще.
– Кто знает?
– Здесь или…
– Здесь. – Мир в целом мало Себастьяна волновал. А вот Познаньск – местечко такое, чуть расслабишься, мигом слухи прорастут, один другого краше.
– Генерал-губернатор… ведьмак твой…
– Он не мой, он общественный.
– Ведьмак общественный, – куда более спокойным голосом повторил Лихослав, – Евдокия… теперь вот и ты.
– Я, значит, последним. – Себастьян подвинулся; и братец, махнув рукой, будто бы разом для себя приняв решение, присел рядом. – Что Старик говорит?
– Да… известно что. Кровь себя проявлять будет, чем луна полней, тем сильней… сам я не перекинусь точно, а потому опасности для людей нету… – Лихослав поскреб щеку, поросшую плотной жесткой щетиной. – Бриться устал… только соскребу, а она опять… и ладно бы бородою росла, отпустил бы, и леший с нею, так нет же… щетина. Колется…
Он вздохнул и поднял голову, уставившись пустым немигающим взглядом на кругляш луны.
– Сказал
