сказал, что я похожа на яркое солнышко в теплый летний день, и ему безумно нравится смотреть на меня счастливую. Поэтому его надела, потому что мне нравится ловить хоть изредка улыбку Марка и блеск в его глазах. Сейчас, конечно, я больше предпочитаю джинсы-бананы, которые не обтягивают мою попу, и закрытые кофты. Всё это тёмных тонов.
– И моя тоже, лисёнок, – голос его звучит с нотками жалости и боли, и я понимаю его страх.
– Я, кстати, нашла нового психолога, – не могу промолчать, даже не так. Я просто обязана ему сказать, что не сломалась до конца, что борюсь со своими монстрами, поэтому произношу на выдохе.
А страхов за это время накопилось много… Самые страшные – это Страх, Неуверенность, Гаптофобия.
Монстр по имени Страх следует за мной словно тень. Это самый большой и страшный зверь, который живёт во мне и не желает уходить. Как бы я ни пыталась с ним договориться, какие бы доводы ни приводила, пока всё безрезультатно. Он может дать знать о себе в любое время дня и ночи, он постепенно высасывает все жизненные силы. После него я чувствую себя опустошенной.
Монстр по имени Неуверенность. Да, такой тоже есть. Маленькая букашка, постоянно мнущаяся в стороне с опущенной головой, тоже следует за мной, не отставая. Раньше Марк говорил, что я слишком уверенная в себе девушка, под стать ему. То сейчас все далеко не так. Я совсем не уверена, что очередной план лечения, прописанный новым психологом, мне хоть как-то может помочь. Не уверена, что когда-либо смогу снова вернуться к прежней жизни, которая была полна ярких красок. Не уверена, что когда-либо найду в себе силы идти по улицам города, не оглядываясь. Я во много сейчас не уверена.
Монстр по имени Гаптофобия. Последние два года мы с ним неразлучные друзья. Он тоже следует за мной как тень, или наоборот. Иногда меня посещают мысли о том, что это я его тень. Из-за него я не желаю контактировать с другими людьми, поскольку испытываю страх, у меня случаются панические атаки. Первое время я даже не подпускала к себе маму, меня охватывала паника. Сейчас я спокойна только с мамой и папой, брата тоже подпускаю, но прикасаться к себе не позволяю. Что касается Марка, тут всё очень сложно. Я, правда, пробовала, боролась первое время, пока не поняла, что так больше не может продолжаться. Как только он ко мне прикасался, меня одолевал страх, я переставала себя контролировать, иногда даже не осознавала своих действий. Он приезжал первую пару месяцев, потом все реже и реже. Сейчас только по праздникам или между командировками.
Самым страшным для меня было осознать причину этой болезни. О настоящей причине мало кто знает, кроме меня и лечащих врачей. Я бы даже не назвала их врачами, с этими девочками я познакомилась в социальных сетях, они несколько лет как окончили университет. Аида, ей двадцать семь лет, практикуется на семейной психологии. Она и велела мне завести дневник и писать туда всё, что я чувствую и переживаю каждый день. Ставить небольшие цели и в течение дня их достигать. Лена, ей двадцать восемь, практикуется как сексолог. Именно с ней мы и обнаружили
